Элизабет Говард - Исход

— Американцы сбросили атомную бомбу на Японию.

— Знаю, — ответила она. Об этом мимоходом упоминали утром на студии после грима, пока запихивали ее в щедро набитый лифчик.

— Что они еще устроят? — спросила Марлин после перерыва на обед, но ответа ей никто не дал.

— Если при мне еще хотя бы раз скажут слово «бомба», я закачу истерику, — пообещала некая Голди.

Не сказал никто.

— …милая, неужели ты не понимаешь? Это же может означать, что войне конец.

— Надо же! — отозвалась она, не поверив ему ни на минуту. Ему просто нравилось обсуждать войну.

После второго дня на студии они принимали за ужином Каргиллов, и она рассказала, как столкнулась на съемочной площадке с Томми Триндером. Он был в очень короткой белой юбке-килте в складку, приплясывал в полном одиночестве, задирал юбку обеими руками и напевал: «А вот так видно! А вот так — нет!»

Рассказ успеха не имел. Патрисия Каргилл сказала: «Боже правый!», а ее муж, назначенный первым помощником на эсминец Майкла, смущенно улыбнулся: «Очень смешно», потом переглянулся с Майклом, и тот распорядился:

— Проводи Патрисию наверх, милая, оставьте джентльменов наедине с портвейном.

На самом деле портвейна у них не было, просто он нашел способ отделаться от нее — от них обеих.

Она увела Патрисию Каргилл наверх, в хорошенькую гостиную буквой L. Здесь она выкрасила стены в белый цвет и повесила занавески из матрасного тика — в серую и белую полоску, подвязав их желтыми шнурами. Этой комнатой Луиза была довольна, несмотря на скудную меблировку — диван, два кресла и красивое зеркало, которое нашла вместе с Хьюго. «Тридцать шиллингов, если увезете сами», — сказал хозяин, и Хьюго отозвался: «По рукам!» Он даже уговорил таксиста уложить зеркало на крышу. Теперь в нем отражались два больших окна, обращенных к площади. Всякий раз, смотрясь в это зеркало, она знала, что в нем еще сохранилась аура счастья, и не могла не смотреться, когда оставалась одна. После первого горького осознания, что Хьюго мертв, что больше она никогда его не увидит и что его единственное письмо к ней пропало, ей пришлось отгородиться от всех мыслей о нем. В ледяном оцепенении воспоминания опаляли: казалось, проще вообще ничего не чувствовать.

Она взялась за роль хозяйки дома.

— Не хотите попудриться, и так далее?

— Нет, спасибо.

— Кофе подадут в столовую, но я могу принести вам сюда, хотите?

— Нет, спасибо. Стоит мне выпить кофе на ночь, и я глаз не могу сомкнуть. — Патрисия виновато засмеялась, перебирая ожерелье из градуированного жемчуга, неровно лежащее на выдающемся солевом отложении у нее пониже шеи. — Вашему малышу два года, верно? Вы, должно быть, очень рано вышли замуж.

— Мне было девятнадцать.

— А нам пришлось ждать, когда Джонни получит свою вторую полоску. Он не стал жениться на мне, пока довольствовался лейтенантским жалованьем. Нам повезло: из-за войны его повысили раньше. Мы поженились в тридцать восьмом, Джонни тогда служил в Средиземном море, и я провела дивный месяц на Гибралтаре. Как мы веселились! Танцы, вечеринки на борту, игра в поиск кладов, пикники! А потом Джонни перевели, и мне пришлось возвращаться домой. В то время я уже была беременна близнецами. — Она снова виновато засмеялась. — Напрасно я навожу на вас скуку своими рассказами. Вы, должно быть, страшно расстроились, что ваш муж не попал в парламент.

— Ну, вообще-то в политической жизни от меня было бы мало толку. И по-моему, он тоже не огорчился. Ему больше по душе его эсминец.

— Так ведь я об этом и говорю. О том, что придется расстаться надолго. Как раз когда вы, должно быть, уже думали, что он вернулся домой навсегда.

— Но ведь и вы тоже расстаетесь, верно?

— Это другое дело. Ведь Джонни кадровый военный, так что я, разумеется, привыкла к его отлучкам. А вам, женам «волнистых полосок» [3] Полосы на знаках различия у резерва британских ВМС были волнистыми в отличие от прямых у офицеров регулярного флота ( примеч. пер. ). , я искренне сочувствую. — Взгляд ее блекло-голубых глаз навыкате остановился на лице Луизы с выражением добродушной задумчивости. Она подалась вперед. — Не сочтите за бесцеремонность, но я могла бы дать вам один маленький совет.

Луиза ждала, гадая, что бы это могло быть.

— На вашем месте я бы в лепешку расшиблась, лишь бы завести еще одного малыша. Вы поразитесь, увидев, как в этом случае летит время. И все самое неприглядное закончится, пока ваш муж в отъезде.

— Значит, и вы поступите так же?

— О, дорогая, если бы! Но у нас уже четверо, и честно говоря, еще одного мы не можем себе позволить . А я была бы просто счастлива, ведь, по-моему, для этого и существует брак. Кое-что в нем, — на ее бледном лице проступила слабая краска, — пожалуй, переоценивают, если вы понимаете, о чем я.

Во время короткой паузы Луиза задумалась, почему ей — кажется, единственной во всем мире — не хочется еще одного ребенка. Няня постоянно делала намеки на этот счет: «Себастьян все время спрашивает, когда у него будет младшая сестричка» — это был лишь один из ее неприятных способов выразить словами все ту же мысль. Желая сменить тему, Луиза спросила:

— Как вы думаете, эта бомба остановит войну?

— О, дорогая моя, я была бы этому лишь рада. Но вы же знаете японцев!

— Значит, наверное, нет.

Она в жизни не встречала ни одного японца и ничего о них не знала. Одним из ее открытий насчет своего брака было то, что она ничего не знала о множестве вещей, о которых и не хотела ничего знать.

Но через два дня сбросили еще одну бомбу; и не прошло и недели, как Япония капитулировала. Майкл так и не успел взять под командование эсминец, был вынужден уйти с флота и снова заняться портретами.

Когда Луиза узнала об этом, необходимость решать, что, черт возьми, ей делать со своей жизнью, снова нависла над ней, и от ужаса ею овладела апатия. Съемки в фильме закончились, продлившись всего неделю, и она вернулась к прежнему состоянию далекой от идеала жены и матери. Ей хотелось с кем-нибудь поговорить, единственным подходящим слушателем была Стелла, и Луиза вдруг с чувством вины и тревоги поняла, что не знает даже, где сейчас Стелла и чем она занимается. Майкл так и не поладил со Стеллой; и хотя сама Стелла всегда придерживалась загадочного нейтралитета, когда речь заходила о Майкле, Луиза с неловкостью ощущала, что и она его недолюбливает. Она позвонила родителям Стеллы, к телефону подошла миссис Роуз.

— А, Луиза! Давно не виделись! С вашим сыном все хорошо? А с вашим мужем? Отлично. Стелла? Она в отъезде. Работает в какой-то загородной газетенке, пишет всякую чушь — как одета невеста на очередной местной свадьбе. Отец ею недоволен, считает, что это бездарная трата образования, которое ей дали. Конечно, у меня есть ее номер. Минутку… сейчас поищу. Если увидитесь с ней, пожалуйста, посоветуйте ей выбрать более разумное занятие.