Александр Сегень - Похоронный марш

— Ну ты что, козел, что ли?

Гришку же интересовал другой вопрос — жив ли он. Все сошлись в одном мнении, что Гришка жив и даже разговаривает. Это еще больше разозлило Игоря, и он, с помощью Виктора Зыкова высвободив пострадавшего из-под мотоцикла, хотел даже сначала дать Гришке по морде, но заметив, что Гришка и так весь в крови и бензине, отвел занесенный кулак. Потом он даже смягчился к Гришке, и когда тот после выписки из больницы показывал всем свои увечья, Игорь даже засмеялся:

— Ну ты даешь! Цирк ходячий!

С его легкой руки Гришку так и стали звать — Цирк Ходячий. Здорово подходило ему такое прозвище.

— Вон, вон, смотрите, опять Цирк Ходячий свои коленки кому-то показывает.

Особенно моей бабке так нравилось его именовать. Она даже нарочно иногда спрашивала, чтоб только произнести это смешное прозвище:

— А где ж наш Цирк Ходячий? Не видали?

Моя бабка рассказывала мне о том, как она видела ставший притчей во языцех полет Гришки:

— Мы стояли с Монашкой, Монашка мне про Исуса Христа говорила, как ему смарянка добрая дала пить кувшин воды, когда он с пустыни шел. И тут он ореть: «С коляской! Прыгать буду, отойди!» Мы глянули, он стоить. Монашка стала креститься, и я, на ее глядя, положила на себя крестное знамение. Монашка говорит: «Господи, Иисусе Христе, да приидет царствие твое!» Тут Гришка с окна сошел и тихо полетел вниз, будто пушинка легкая. Он же, господи! тощой, кожа да кости. Файка-то не кормит его, лахудра такая. Оттого-то он и жив остался, что легко упал. А мне его жалко, паразита.

Моя бабка, Анна Феоктистовна, единственная переживала за Гришку. Однажды он пришел к нам попросить раскладушку. У нас была. Старая, рваная, ржавая и скрипучая. Бабка спросила, на что ему раскладушка, и он ей все рассказал. Оказывается, они с Файкой Фуфайкой опять поссорились, и он отправился в свою комнатенку, но аспирант вдруг заартачился и сказал: «Что это еще такое! Деньги тебе плачу и еще живи с тобой бесконечно!» А все потому, что у аспиранта была в гостях женщина, и Цирк Ходячий моментально принялся ей демонстрировать свои многострадальные коленки и локти, и даже стал рубашку расстегивать, чтобы явить аспирантовой гостье незаживающую ссадину под ребрами. Короче, аспирант его выставил, сказав, что если он не доволен таким раскладом, то пусть подыщет себе другого дурачка, который за эту дохлую дыру станет платить по тридцатнику в месяц.

— Я с Фаиной договорился, что она меня пустит на кухне спать, только я не могу на полу, потому что у меня всё внутри в кашу превратилось, когда я грохнулся, и от застуды может нагноение получиться, — объяснил Цирк Ходячий, зачем ему нужна раскладушка.

Он ушел с нашей раскладушкой на шестой этаж, а бабка все сокрушалась о нем, что у него все в кашу превратилось.

— А доктора что ж, — злилась она, — им только артистов да профессоров лечить хочется, а слесаришка, да еще пьющий, кому он нужон? Кто его пожалеет? Никто не пожалеет.

Ночью на лестнице раздался шум, крики и грохот. Слышно было, как по каменным ступенькам скачет наша раскладушка. Бабка выбежала из квартиры.

— Цирк Ходячий! — обратилась она к звукам наверху. — Это ты, что ли?

— Я, — ответил жалобный голос сверху.

Бабка пошла наверх. Через пять минут она привела к нам Гришку и уложила спать на своей кровати, а сама легла с Юрой, который проснулся было, похныкал и опять уснул. Гришка всё спасибкал. Полежит-полежит:

— Спасибо, тетя Аня.

Полежит-полежит, опять. Потом и говорит:

— Тетя Аня, а вас как по отчеству?

— Фектистовна я, — призналась моя бабка.

— Спасибо вам, Анна Феоктистовна, — сказал Гришка, — добрый вы человек. Спасибо вам от всего сердца!

— Да спи ты, Цирк Ходячий! — возмутилась бабка. — Спать давно пора, а ты все заладил: спасибо-спасибо, спасибо-спасибо.

А весь шум был из-за того, что ночью Файка Фуфайка проникла к Гришке на кухню и затеяла выяснение отношений. Они опять разругались, и Гришка вынес раскладушку на лестничную площадку. Так и порешили они спать, но через час Файка, вдоволь наворочавшись с боку на бок и досыта навздыхавшись, вышла на лестничную площадку и пустила нашу раскладушку вместе со спящим на ней Гришкой по лестнице. На пятой ступеньке раскладушка перевернулась, и Гришка крепко стукнулся лбом об лестницу. Файка поначалу испугалась, но увидев, что Цирк Ходячий и здесь остался невредим, прорыдала:

— Всю душеньку ты мою извел, изверг!

И, хлопнув дверью, удалилась в собственную квартиру.

Утром, когда Цирк Ходячий уходил, моя бабка сказала ему:

— Ты плюнь на нее, на Файку. Брось ее. Дурная она баба.

Но он ответил:

— Не могу я, Анна Феоктистовна. Люблю ее очень. Через ту любовь и муки все терплю.

Вот рассказ Файки Фуфайки о происшествии 25 апреля в том виде, в каком мы слышали его от нее:

— Мы немного выпимши были и взялись, как всегда, ругацца, а Гриша тогда залез на окно и говорит: «Это последняя наша ссора, потому что я сейчас поканчивать с собой буду и выброшусь из окна». Я ему сказала, дураку: «Слезь с окна, не ровен час, свалишься». А он стал кричать вниз Розе, чтоб она отошла с коляской. Я обратно ему: «Слезь с окна». А он тут неловко так зашатался, и я глянула, в окне уж пусто. Подбежала, смотрю, а он все уменьшаецца, уменьшаецца, упал и лежит под моциклетом. Я скорейше звонить, да все не так набираю, все говорят: «Пожарная охрана», «Пожарная охрана». Потом набрала правильно, говорю: тутова человек из окна упал, а у меня все расспрашивают, кто вызывает да кто вызывает, я возьми да и ляпни: «Мать, — говорю, — его». А перед энтим только не могла точно ответить, с какого он года. Они не верят. Я говорю: «Ну, не совсем мать, а так, мол, одна женщина знакомая». Тогда они говорят: «Ждите, сейчас приедем», а перед энтим все полчаса расспрашивали, живодеры. Я, значит, потом побегла смотреть на Гришу, а он уже сидит и курит. Мне тогда обидно стало, и я обратно домой пошла, потому что он мне эдак подмигнул еще.. Я пришла и плачу, какая у меня жизнь обидная, а потом эти, со «скорой», пришли и все спрашивали, а еще милиционеры ходили и тоже все спрашивали, не было ли факта насильственного подталкивания, а я чё? Он же сам себе искал, как бы надо мной надругацца.

Следует добавить, что, спустившись посмотреть, как там Гришка, и увидев его живого, Файка сказала ему:

— Говорила я тебе, бестолочь, не лезь на окно, так ты все по-своему. Подохнешь, а всёрно по-своему будешь лезть!

Полет Гришки произвел неизгладимое впечатление на всех жителей нашего дома, а старый Драней даже на некоторое время рехнулся — стало ему мерещиться, будто каждые пять секунд из окна Файки Фуфайки вываливается Гришка. Гришку уж увезли, а старый Драней всё стоял и считал, сколько Гришек падает вниз, сбивался и снова считал: