Татьяна Краснова - Повиливая миром

Потом мы переехали. На соседнюю улицу.

Далеко, в общем.

Дима появлялся с периодичностью раз в полгода. Лет в 13 впервые принес цветы. Дальше – приносил регулярно. Один раз я была у него в гостях. В моем доме не было пианино, а Дима посвятил мне то ли симфонию, то ли рапсодию. Пришлось идти слушать. В ту пору нам было уже лет по 16. В это время уже начинаются «всякие глупости» типа поцелуев и прочей ерунды.

Ничего похожего.

У Димы дома нас ждал верный Жека. Меня усадили на стул, и я выслушала рапсодию под немигающим Жекиным взглядом. Мне показалось, что смотрел он на меня с осуждением. Потом друзья проводили меня до дома. Жека тактично отстал, а Дима поцеловал мне руку. Встав на одно колено. На оплеванный пол в подъезде. Я не вру.

Потом у меня случилась первая любовь. Со всем антуражем, включая драмы, расставания, истерики и катастрофы.

Дима появлялся раз в полгода. С цветами и нотами. Читал чудовищные стихи собственного сочинения, посвященные мне. Иногда с ним приходил Жека. Выражение на Жекином лице делалось все более укоризненным. Дима сидел у меня 15 минут, неизменно отказывался от чая, и уходил, опираясь на сочувственный Жекин взгляд, как инвалид на костыль. По пути они о чем то перешептывались.

Еще полгода. Еще одна рапсодия. Еще пачка листов с аккуратными строфами. Незадолго до своего замужества я решила, наконец, объясниться. Мне повезло. Он пришел без Жеки.

– Вот что, Дима, – сказала я, – нам надо поговорить о наших отношениях.

Дима побледнел. Уронил цветы, стихи и ноты. Кинулся к двери. Несколько раз ударился о косяк, сражаясь с замком. Вылетел на лестницу. Через полгода он не появился. И через год… А потом вообще родилась Лиза и стало как-то не до того.

В последний раз я встретила его года три назад. В автобусе.

– Мам, сказала Лиза, – что эти дядьки так на нас пялятся?

Я обернулась. Они сидели рядышком. Постаревшие и полысевшие. Дима и Жека. Они и правда пялились на меня как на привидение.

– Я знал! – проговорил Дима. – Я знал, что сегодня мы ее встретим. Помнишь, я говорил тебе еще в пятницу, Жека?

Потом Жека стал вставать, а Дима стал хватать его руками и что-то горячо ему шептать, а я, изобразив улыбку, пошла к ним через пустой автобус, и тут Жека вскочил, оттолкнув Диму, и прокричал мне в лицо:

– Ты! Ты так ничего и не поняла! Ты так и не оценила! А он! Он ЛЮБИЛ ТЕБЯ ВСЮ ЖИЗНЬ! Он так и не женился!

– Нет! Жека! Нет!!! – закричал Дима, схватил в охапку Жеку, и они оба высыпались из автобуса.

– Что это было? – спросила дочь. Подумав, я ответила обтекаемо: «Мало ли сумасшедших…»

Женская Дружба.

Хорошая тема. Гендерная. В общем, не хуже любви…

Мою первую в жизни подругу звали Машка Парамонова. Однажды мы пошли на стройку воровать карбид. Вы знаете, что это такое? Я вам расскажу. Это такое вещество, похожее на известку, которое шипит, если бросить его в воду. Простите, химики. Простите. В моем далеком детстве это знали все.

Мне было пять лет. Меня привезли осенью в Москву из Евпатории. У меня было светло-бежевое осеннее пальтишко в темно-бежевую клеточку. Белая шапочка. Лаковые белые ботиночки. Белые колготы. 1969 год. Середина, то есть, прошлого века. Мама привезла все это из Германии. Точнее, из ГДР. Была тогда такая страна.

Я была самая нарядная девочка во дворе.

В чем же был смысл этого шипения? В чем наслаждение и нега?

Не могу вспомнить.

Стройка. Октябрь. Оттирая пучком травы грязь со всего моего фасада (ибо упала я плашмя), Машка говорит:

– Не реви. Может, баба Маня еще и не заметит…

Со своей школьной подругой Иркой я дружу до сих пор. Мы были книжные домашние девочки. На санках мы тогда поехали кататься в поисках впечатлений. Зима. Крылатское. Нет, не элитный район, а село. Тогда там было село…

Холмы над рекой, развалины церкви, тихое деревенское кладбище. Под горой – источник. Вверх по горе тащится старушка с двумя ведрами воды. Вниз по горе едем мы. Паровозиком. Бэмс! Старушка едет с нами. В моих руках ведро. В руках моей подруги – старушка. Мороз – градусов двадцать.

Облитая водой одежда замерзает на глазах, с легким приятным хрустом.

– Ничего, – говорит Ирка, – пока дойдем до дому – подсохнем…

Моей подруги Ленки уже нет в живых.

Тот шар мы надули на мой день рождения. Надули от души. До отказа. А потом стали выдавливать на него краску. Такую фосфорицирующую оранжевую краску из тюбика. Мы надеялись, что шар станет красивее, чем был. Булавка оказалась у нас в руках случайно.

– Подумаешь! – утешает Ленка.

За исключением обоев и потолка – все можно вымыть…

– Мама, это не перелом. Это даже не растяжение. Я упала со скейта. Что это такое? Мама, это доска. На колесиках. На ней катаются. Мы катались с Мариной. Марина? Марина тоже упала. Не волнуйся, в травмпункт за нами приедет ее мама…

– Это не порез, Мама. Это ожог. Да, на ноге. Да. На нее упал мотоцикл. Это вышло потому, что на дорогу вышел лось. Я была не одна. Я была с Юлей. Она упала с мотоцикла. Йод? Йода нет. Он был, но теперь кончился. Я намазала его на спину Юле.

– Мама, не волнуйся, это даже не авария. Это был автобус. Зато он не сшиб меня в кювет. Царапину на крыле можно замазать… Я не одна. Я с Васей. Она поможет мне заменить колесо…

– Мама, я не могла подойти к телефону. Я была за штурвалом самолета. Мама, я не одна. Я с Наташей. Мама, не кричи. Это был очень маленький самолет. И он летел низко. И мы уже приземлились…

А вот так, чтоб сидеть на разложенном диване с ногами, лопать конфеты, перебирать парфюмерные флакончики и сплетничать о мальчиках… Было и такое в моей жизни, дамы и господа. Это было прекрасно. Вовка, как мне тебя иногда не хватает…

В последнее время я все чаще вспоминаю этого кубинского парнишку.

Все мы были в ту пору немножко чокнутыми.

Вероятно, нас всерьез обработала коммунистическая идеология.

Мне, правда, кажется, что и мы ее неплохо отделали.

Например, в моем случае…

Пожалуй, сделаю тут небольшое лирическое отступление.

В пионеры меня приняли как всех.

А вот в комсомол… Насчет комсомола у меня были сомнения.

Дело в том, что к моим шестнадцати годам я была не просто революционером, а бунтарем, анархистом и, если позволите так выразиться, террористом-теоретиком.

Над моим столом висел привезенный кем-то с Кубы портрет компаньеро Че. Неправдоподобно красивый бандит щурился сквозь клубы сигарного дыма. Надпись на фото гласила: «От астмы мне помогает только порох!»

С противоположной стены смотрели товарищ Мао, Дин Рид и Виктор Хара.

В отсутствие интернета портрет Троцкого мне достать не удалось.

Стоит ли удивляться тому, что СССР образца примерно 1978 года не устраивал меня совершенно.