Бруно Апиц - Повести и рассказы писателей ГДР. Том I

РАССКАЗЫ

Зимой 1934 года на отдаленной турбазе в Исполинских горах не раз встречались между собой чешские и немецкие товарищи. Одни привозили газеты и листовки, другие — новости. Для общения у них была всего лишь ночь, те несколько часов, в течение которых разговор не умолкал ни на минуту. Многие из услышанных историй я записал. Вот одна, рассказанная горняком из Мансфельдского района.

Теперь можно об этом рассказать, можно потому, что все участники событий либо мертвы, либо находятся в безопасности.

В общем, был у нас свой человек среди коричневых, в их так называемой «старой гвардии СА», — один вестфальский шахтер, который поначалу честно верил в «народное единство» и прочие национал-социалистские сказочки, а потом, когда увидел, что́ произошло после захвата Гитлером власти, жестоко в них разочаровался.

Сперва он, не показываясь и не называя себя, время от времени предупреждал нас о предстоящей слежке, о налете на какую-нибудь из наших явок, готовящейся облаве. Потом он установил с нами непосредственную связь и, наконец, стал бороться за наше дело с пылом, убежденно, как старый, испытанный товарищ.

Имени его я не знаю, да это и не имеет значения. Мы называли его так, как он подписал свою первую записку, посланную нам: «Собачий Густав».

Помощь его пришла весьма кстати. Аресты весной и летом здорово ослабили нашу организацию, снова и снова кто-нибудь проваливался, а дело не двигалось. Собачий Густав навел нас на след провокатора, который был виновником большинства арестов, и тот же Густав подкинул нацистам две-три бумажки, из которых явствовало, что провокатор работал не только на них, но и на нас. В результате нацисты решили обезвредить «двойника»: ночью вытащили его из постели и утопили в водохранилище.

Мы смогли восстановить прерванные связи, вновь собрать распавшиеся группы. Дело пошло на лад. Ячейки стали регулярно выпускать газеты и распространять их на рудниках и в рабочих поселках.

Гестапо старалось любым способом «убрать», как они выражались, нашу подпольную организацию, однако, кроме нескольких пачек газет да четырех-пяти женщин, захваченных при раздаче листовок, им ничего не удалось взять, и наша работа, несмотря на эти случайные неудачи, не прерывалась.

Собачий Густав числился ординарцем при штабе СА. В свободное время он нередко на штабной пишущей машинке печатал наши листовки. Мы его всячески предостерегали, но он только посмеивался: ничего, мол, с ним не случится, темнее всего под самим фонарем. К тому же ему надо столько загладить и наверстать, что нельзя лишать его этих «сверхурочных часов».

Гестаповцы его не «застукали», но тут произошла одна история со связным из Берлина. Он стал жертвой, что называется, коварного стечения обстоятельств. Его случайно увидела — он сам этого не заметил — одна девица, с которой у него в прошлом что-то было, и сообщила о нем своему жениху, эсэсовскому фюреру; гестаповцы, понятно, сразу кинулись по следу. Берлинец и Карл сидели как раз у меня, в садовом домике, когда подошли нацисты — человек десять или двенадцать. Дело было ночью, и то ли они боялись, то ли девка их так науськала, короче, они начали пальбу, не успев гаркнуть: «Руки вверх!» К счастью, лампочка тут же разлетелась, и мы в темноте выбежали через заднюю дверь. Но они снаружи выставили посты, — в общем, началась за нами форменная охота. Мне с берлинцем удалось добежать до реки, и мы переплыли на другой берег. А вот Карла схватили, его ранили в плечо, и он упал.

Раненых нацистов оказалось двое — один легко, другой тяжело. Может, они сами друг друга подстрелили, а может, в кого-нибудь из них попал берлинец, прикрывая огнем наш отход. Они-то не сомневались, что пули наши. Карла они забили бы до смерти, если бы их штурмфюрер не спохватился: «Стойте! — крикнул тот. — Его надо сперва допросить, тащите эту падаль к нам!»

Притащили Карла в штаб. А там в ту ночь Собачий Густав дежурил. Когда он увидел Карла, то, наверное, подумал, что все пропало: связь-то он через Карла держал. Но, как потом рассказывал Карл, внешне он остался совершенно спокоен, только лицо побледнело.

То ли бандиты это заметили и почуяли неладное, то ли действовали без особого умысла, трудно сказать. Короче, они приказали Густаву взять плетку и допросить арестованного; они сами, мол, слишком устали. Собачий Густав отказался. Такое дело, заявил он, недостойно старого бойца, и к тому же это не его обязанность.

И если даже раньше они не заподозрили его в чем-то, то сейчас уже наверняка насторожились. Сначала все галдели, потом штурмфюрер принял решение: ладно, сказал он, если Собачий Густав полагает, что бить арестантов не его обязанность, пусть так и будет; но от обязанности стрелять его никто не освобождал, и ему придется стрелять; от арестанта все равно ничего не добьешься. И штурмфюрер тут же приказал шагать к каменоломне. Там обычно производились расстрелы «при попытке к бегству».

Перед каменоломней дорога становится вроде узкого проулка. Рядом могут идти только двое. Бок о бок с Карлом шел Собачий Густав. Может, он сам так подгадал. А может, нацисты нарочно свели их двоих вместе, чтоб подстроить ловушку Густаву. Так или иначе, у Карла была возможность перемолвиться с соседом. Он попросил Густава не делать глупостей; ему, Карлу, все равно конец, а второй не смеет погибать. «Стреляй первым, Густав, — настойчиво шептал он, — так и для тебя будет хорошо, и для меня. Все равно погибать, так лучше уж сразу. Стреляй в голову, секунда, и все. А ты будешь дальше бороться за нашу победу». Но Густав и слышать ничего не желал. «Я знаю, что мне надо делать», — ответил он. И когда Карл начал было снова уговаривать его, Густав громко крикнул: «Беги!» — и еще раз: «Беги!» Двое штурмовиков, шагавших впереди, обернулись; Густав дважды выстрелил, и двое упали. Тогда он выстрелил назад, в проулок. Густав был отличным стрелком, но в обойме всего шесть патронов. Пять пуль он выпустил в коричневых, шестую себе в висок. Перед тем как спустить курок, Густав крикнул:

— Да здравствует коммуна!

Воспользовавшись суматохой, Карл скрылся. Нацистам было не до него — своих пятеро раненых. Среди них штурмфюрер и его заместитель.

Неделю назад Карла переправили через границу, он теперь в надежном месте, рана его не опасна. Товарищи из нашей группы остались вне подозрений, у Густава, очевидно, не обнаружили никаких уличающих материалов, ни при нем, ни у него дома. И работа наша продолжается. Сами видите — я пришел на эту «встречу».

Перевод Н. Бунина.