Бруно Апиц - Повести и рассказы писателей ГДР. Том I

Война продолжалась. Немецкие войска наступали. Пауль часто вспоминал кавалериста из тихвинского лагеря. Неужели тот думает по-прежнему и не понял, в чем правда? Не может быть, чтоб Гогенцоллерны победили и на вечные времена укрепились на троне. Что тогда будет? Сейчас он уже хорошо понимал, что одной пламенной любовью к человечеству ничего не изменишь.

Долго ли продлится война? Это зависит и от тебя, Пауль Пширер. Он был беспощаден к себе. В эти дни Петроград был обклеен приказами. Но мало кто им подчинялся, число сопротивляющихся росло. Народ требовал мира.

Однажды Пауль проснулся среди ночи. Гостиницу захватили рабочие и матросы. В его номере, угловой комнате на третьем этаже, установили пулемет. Через прикрытое окно его ствол грозно смотрел на улицу.

Ирина подпоясалась ремнем, на нем висела кобура с небольшим пистолетом. Они знали, что готовится вооруженное восстание, но когда оно начнется, было неизвестно. Рабочие, матросы и красные солдаты использовали гостиницу как плацдарм для штурма Зимнего дворца.

На рассвете этого холодного октябрьского дня прогремел выстрел с «Авроры». Внизу, во дворе, на лестницах, в комнатах отряды готовились к бою. Через несколько минут они пошли на штурм Зимнего — резиденции Керенского. По Невскому проспекту, Миллионной и другим улицам вооруженные солдаты шли к Зимнему. Последние восемьсот метров они преодолели в стремительном беге.

Пауль стоял в глубине комнаты, когда матрос распахнул окно и установил пулемет на подоконнике. Ирина ушла. Пауль взял у матроса патронную ленту, перекинул ее через плечо, снял со стены винтовку и сбежал вниз.

Твердо держал в руках винтовку бывший военнопленный Пауль Пширер, не дрогнув, надел на нее трехгранный острый штык. Перед его мысленным взором мелькали события минувших лет. Он вспоминал Дунай, Саву, окопы на горных склонах Карпат. Слышал вой снарядов, видел убитых, умирающих, повешенных, людей, в отчаянии кидавшихся на колючую проволоку. Тогда он бросил оружие. «Как часто я гордился этим, — думал Пауль. — Никогда не возьму больше в руки винтовку! — решил я тогда. — Долой войну!»

Но какая была война? Преступная война угнетателей, захватническая! Сейчас иное дело… Сейчас идет борьба за мир, за свободу, борьба за освобождение рабочего класса. Эта война — последняя. Вперед, в последний бой!..

Вперед! Вперед!

Он устремился на улицу. С криком бежали к Зимнему люди. Слышались раскаты орудийных залпов с Невы. Хлесткий ружейный огонь не мог остановить атаку. На снегу уже лежали убитые и раненые, но штурм, стремительный штурм Зимнего продолжался. Вот уже и портал, вот длинный коридор… Взрывы, выстрелы, крики…

Шум боя затихал. Защелкали затворы винтовок, какой-то матрос стал разряжать карабины солдат Керенского. Он смотрел в каналы стволов на свет, определяя, кто из них стрелял.

Пауль Пширер прижал свою винтовку к груди. Канал его ствола оставался чистым, его блестящие стенки не потускнели от пороховых газов. «Как и в тот раз, — подумал он, — когда я приставил дуло винтовки к спине капрала. Я не стрелял… Но я выстрелил бы. Уверен, что выстрелил бы…»

— Отведи их, — приказал ему человек в фуражке.

Пауль прислушался. Он где-то слышал этот голос. Посадка головы, сутулая спина этого человека — все было ему знакомо.

Ну конечно, это он! Путиловец пожал Паулю руку.

— Сейчас некогда, немец. Отведи их… Рад, что и ты с нами. Если вам когда-нибудь потребуется наша помощь, можете рассчитывать… Не подведем.

И он куда-то убежал. Пширер подтолкнул белогвардейца и повел его перед собой по длинному коридору на улицу. Дуло винтовки он приставил к его спине.

Целыми днями маршировал Пауль с отрядом Красной гвардии по городу. Они обходили дома, уничтожали очаги сопротивления, несли караульную службу, патрулировали, охраняли город от врагов революции.

Через неделю Паулю пришлось вернуться домой. Тяжелая простуда свалила его. Ирина самоотверженно ухаживала за мужем, но до конца года он так и провалялся в постели. Пауль был беспокойным больным, Ирина — неутомимой сиделкой.

Пауль рвался в бой, он даже поругался с Ириной, но она все терпеливо сносила, так и не позволив ему раньше времени встать с постели.

— Ты же знаешь: сейчас каждый человек на счету.

— Знаю, милый. Поэтому мы уже подыскали тебе подходящее место. Там пригодятся твои знания. Ты будешь доволен. — Ирина положила ему компресс на грудь, послушала — нет ли хрипов в легких, и сказала: — Отлично. Воспаления легких нет, плеврита тоже нет, кашель и насморк прошли. Еще дней десять, может быть, восемь, и ты встанешь.

В декабре Пауль Пширер помогал оборудовать автомастерскую в помещении недостроенного театра на Сергиевской улице. Работая автомехаником, он переделывал обычные автомобили в броневики для Красной гвардии. Вместе с ним трудились немецкие и венгерские военнопленные. Его опыт и знания действительно пригодились, его очень ценили. А вскоре назначили бригадиром механического цеха; сколько американских, английских и немецких автомобилей было переделано по его чертежам в грозные броневые машины!

Летом был заключен кабальный Брестский мир, и война на Восточном фронте окончилась.

«Ни мир, ни война! Прав Троцкий, когда говорит, что заключение мира — это предательство России. Ленин продает отечество немцам!»

Пширер не смог бы сосчитать, на скольких митингах, собраниях, заседаниях, встречах и совещаниях он присутствовал, сколько резолюций он принял. И когда на ящике в ремонтной мастерской, в той мастерской, что он своими руками налаживал для революции, вдруг появился человек, которого он никогда в глаза не видел, — его привел какой-то незнакомец, — и стал баламутить рабочих, сбивая их с толку своими медоточивыми речами, Пауль понял — этому господину нужно ответить.

Но Пширер почувствовал страх. «Чего ты боишься? — недоумевал он. — Кого испугался? Этого типа, что на ящике? Твоя позиция вернее. Ни мир, ни война?.. Смешно! Это значит — ни смерть, ни жизнь. Чепуха какая! Мир любой ценой, во что бы то ни стало! Страна, народ хотят мира! Мир нужен!»

И вдруг Пауль вскочил на ящик, столкнув оттуда сладкоречивого оратора. Незнакомец был похож на Чхеидзе, того самого, которому Ленин тогда не дал договорить. Значит, такие чхеидзе проникают всюду, даже сюда, в мастерскую. Выхоленная физиономия незнакомца перекосилась от злости.

— Народ хочет земли, народ хочет мира. Ему нужна земля, а не война. Ничто не должно мешать человеку пахать, сеять, убирать урожай! Но вот стоит господин, который мешает этому, не дает покончить с войной. Что ему нужно? Уничтожить революцию? Да, он хочет задушить революцию и мир! Но мы не допустим этого!