Бруно Апиц - Повести и рассказы писателей ГДР. Том I

Рассказ — форма, требующая максимального поэтического «уплотнения». Стремясь воспроизвести жизнь в ее многообразных проявлениях, писатели избегают голого копирования действительности, натуралистических описаний; они ищут важное, самое существенное, обобщая и типизируя явления и характеры. Актуальные конфликты они рисуют так, что читатель оказывается вовлеченным в события, втянутым в размышления. Оперативный элемент повествования, присущий рассказу, проявляется прежде всего в этой активизации человеческого мышления: конфронтируя читателя с хорошо знакомыми ему ситуациями, литература вызывает на раздумья, на поиски ответа. В то же время огромную роль играет и «обратная связь» между литературой и читателем: художник, сознательно ограничивая себя, полагается на возросший интеллектуальный уровень читателя, на его способность домысливать изображаемое, сопоставляя его с собственным жизненным опытом, с событиями истории.

Рассказы писателей ГДР в сжатой, концентрированной форме представляют явления большой общественной значимости, события и дела десятилетий, которые в пространном эпическом изложении потребовали бы «многослойного» повествования. Отдельное точное наблюдение, деталь — все подчинено общему замыслу: представить жизнь нашего современника в развитии и взаимосвязи с обществом, показать истоки и перспективы этого развития.

И. Млечина

В 1939 году в концентрационном лагере Бухенвальд случилось столь же редкое, как и необычайное происшествие.

Из караульного помещения, расположенного на строительной площадке лагеря, доносились крики мучительной боли. Несколько эсэсовцев распростерли на столе одного из заключенных и избивали его палками. Чем громче вопил несчастный, тем безжалостнее и свирепее они били его, наслаждаясь его муками. Дверь неожиданно распахнулась, в ней появился какой-то заключенный.

— Что здесь происходит? — крикнул он. На левом рукаве куртки заключенный носил черную повязку с надписью «капо». Эсэсовцы обернулись от неожиданности. И тут произошло то, что было наиболее необычайным в этой истории. Казалось, без всякого страха заключенный решительно оттолкнул эсэсовцев, стащил избиваемого со стола и с возмущением и гневом крикнул его мучителям:

— Вы забьете до смерти моего самого лучшего рабочего!

Затем он выволок избитого из караулки, оставив позади себя компанию ошеломленных эсэсовцев. Такого еще в истории концлагерей не бывало.

Этим мужественным, всегда готовым прийти на помощь человеком был Роберт Зиверт, политический заключенный № 5044, «капо» первого строительного отряда рабочей колонны, которая насчитывала больше тысячи заключенных, а временами число их доходило даже до трех тысяч; они строили дома для эсэсовских офицеров и казармы для солдат войск «СС».

Слово «капо» взято из итальянского языка и означает «голова» или «глава»; оно было перенесено в фашистский жаргон, как и слово «фюрер»; в концлагере же так назывался старший рабочей колонны.

Заключенный, которого били, отнюдь не был лучшим рабочим. Этот незадачливый парень, работавший в отряде, по какой-то глупой случайности попал в лапы к эсэсовцам, которые, по своему обыкновению, развлекались, беспощадно избивая несчастного, желая разделаться с ним «до конца».

Не думая о собственной безопасности, Роберт Зиверт спас своим смелым вмешательством товарища от продолжения пытки, может быть, даже от смерти. Для такого поступка необходимо мужество; ведь легко могло случиться, что эсэсовцы принялись бы за него самого. Но взяться за Роберта Зиверта они не посмели бы; они уважали его не только за то, что не могли придраться к его работе, о которой сами не имели никакого понятия, но и потому, что инстинктивно чувствовали его превосходство.

Немного было в лагере заключенных, которые бы осмелились так открыто и решительно выступить против эсэсовцев. К этим немногим принадлежал Роберт Зиверт. Жалкие отрепья заключенного не могли отнять у этого сильного человека с коротко остриженными волосами исходившего от него человеческого достоинства и превосходства, перед которым отступали многие эсэсовцы. Если же кто-нибудь из них пытался дать ему какие-нибудь указания, то Роберт Зиверт сразу его обрывал:

— Вы в этом ничего не смыслите.

Это был тот самый заключенный концентрационного лагеря, о котором буржуазный автор, социолог Эуген Когон, считающий себя связанным с христианской западной культурой и которого, следовательно, нельзя заподозрить в сочувствии коммунисту, писал в своей известной книге «Государство эсэсовцев»:

«Среди опустившихся людей, выполнявших обязанности «капо», выделялся ряд старых заключенных… от начала и до конца своего пребывания в лагере подававших пример нравственной чистоты, человечности и мужества. Считаю своим долгом упомянуть здесь… Роберта Зиверта из Хемница».

Поневоле терпимый эсэсовцами как специалист, любимый заключенными своего отряда как «капо», уважаемый и почитаемый товарищами как товарищ, Роберт Зиверт принадлежал к числу наиболее известных заключенных лагеря. Когда нужно было кому-нибудь помочь, шли к нему. Почти всегда бывало так:

— Роберт, ты должен опять взять в свой отряд одного товарища. У тебя его жизнь будет вне опасности; но он не каменщик.

— Ничего, у меня станет им.

Так немало людей, не имевших ни малейшего представления о каменной кладке, известковом растворе и мастерке, попадали под защиту «капо» каменщиков, немало ученых и художников, жизнь и труд которых были дороги товарищам, обучились второй профессии у Роберта Зиверта. Невозможно перечесть всех советских военнопленных, польских, чешских, французских, голландских товарищей, которых надо было спасти и уберечь, укрыв в строительном отряде номер один под защитой Роберта Зиверта. Благодаря смелости, изворотливости, хитрости и лукавству Роберту Зиверту удалось объединить в отряд и обучить ремеслу каменщика даже значительное число товарищей-евреев, подвергавшихся в лагере наибольшей опасности, только ему обязаны многие из них тем, что уцелели в лагере смерти Бухенвальд и вышли из него живыми.

В отдельном блоке лагеря находилось более трехсот польских и еврейских детей в возрасте от десяти до пятнадцати лет. После гибели родителей в газовых камерах они, избежав смерти в Освенциме, благодаря какой-то случайности в конце концов попали в Бухенвальд. О них-то главным образом и заботился Роберт. Ему удалось убедить начальника лагеря в том, что из этих детей можно сделать каменщиков. Фашисты не страдали от нехватки бесплатных рабочих рук, и потому Зиверт получил разрешение обучать детей. Он очень умно использовал предоставленную ему возможность. Важно было избавить детей от непосильного физического труда, к которому их рано или поздно принудили бы и от которого они погибли бы в страданиях. По заказу Зиверта в столярной мастерской лагеря выпилили четырехгранные чурки размером в полкирпича, и дети в своем бараке укладывали чурку на чурку — клали «камень на камень».