Максим Замшев - Концертмейстер

Пете оркестр, после роты охраны, виделся не самым худшим местом в мире. Хотя ему все равно приходилось тяжеловато. Арсений, к тому времени уже обретший некий статус в коллективе, хотя и не тот, чтобы кому-то что-то диктовать, но все же позволяющий изречь «я право имею», взял над Петей незаметное шефство. Парни подружились. Петру, как непрофессиональному духовику, также всучили альт, и теперь Храповицкий и Севастьянов имели сходные обличья: первый и второй альты.

Петя писал стихи. Армейская тоска по дому, по Москве, по девушке, чьи письма он получал каждую неделю, но с которой у него ничего не было, кроме долгих прогулок и разговоров, способствовала тому, что муза приходила охотно, а уходила нехотя. Стихи казались Арсению трогательными, хотя и очень неумелыми, но о последнем он, разумеется, молчал.

Постепенно их отношения набирали искренность. И вот незадолго до парада, когда степень усталости и раздражения достигла предела, Петя предложил Арсению сходить на танцы.

— Мне вчера денежный перевод из дома прислали. Посидим там хоть в кафе. Можно и не танцевать.

— А нас пустят в кафе? — засомневался Арсений. — Он никогда не был в клубе, кроме как в подвале, где они как-то раз холодной осенью устраняли сильный потоп, вынеся добрую сотню ведер ледяной воды.

— Пустят. Я узнавал. — Петя опустил глаза.

Арсений позволил себя уговорить. Один бы не пошел никогда, но с Петькой можно. Парень, видимо, в одиночку идти опасается, — на танцах, а особенно после них, случались жестокие драки, — а с Арсением ему не так страшно. Жалко его. Совсем закисает. В увольнение еще не пускают! А дом у него далеко. Надо как-нибудь исхитриться и позвать его к ним с отцом на обед. Пусть отогреется чуть-чуть.

Теперь он в полной мере начал оценивать, какой все же герой его отец, что добился для него такой службы! А то забрали бы его куда-нибудь за тридевять земель, там замучили бы совсем. И тут-то едва не замотали. Но тут все же легче, чем в других местах. И еще за что он не уставал мысленно благодарить отца, так это за то, что в репетиционном помещении оркестра имелся рояль. Да, не очень настроенный, плохонький. Но рояль. Настоящий. И если первые полгода Арсений, удрученный тем, что с ним случилось, подходил к пианино только для того, чтобы удостовериться: руки кое-что помнят, — то потом он начал заниматься, играть гаммы, этюды, упражнения, все на левой педали, чтобы никому не мешать, но он бы никому и не помешал: к тому времени у него уже был статус, да и подполковник Бубнов лично перед строем санкционировал внеурочные занятия Арсения. Возможно, он мечтал, что когда-нибудь его коллектив исполнит с Арсением Храповицким какой-нибудь фортепианный концерт.

Сперва они, как и собирались, посидели в кафе. Поели не очень вкусных, но довольно дорогих бутербродов, а когда удостоверились, что поблизости нет офицеров, взяли по бутылке «Невского» пива. Подавальщица, молоденькая провинциальная дива, пока еще стройная, не потерявшая естественную красоту и не превратившая ее в специфический буфетный лоск, попросила их выпить побыстрее, «чтоб чего не вышло».

Снизу, из танцевального зала, гремели популярные в то время песни. Арсений и Петр спустились посмотреть. Встали около дверей. Зрелище открылось весьма своеобразное.

На сцене — самодеятельный ВИА. Певец с певицей изгалялись как могли, чтобы увлечь публику. Но у них, судя по всему, мало что получалось. Вдоль одной стены зала стояли курсанты ВМА и редкие солдаты, а около другой — девушки, довольно нарядные, причесанные и чего-то ожидающие. Никто не танцевал.

— Вот это номер, — изрек Арсений. — И что нам тут делать?

Но в этот момент началась медленная песня, и сначала двое парней в военной форме, а потом еще четверо не спеша побрели к «другому берегу». Вскоре дамы были приглашены и начались танцы — робкие, без попыток обжимания, с виду какие-то угловатые, но все же они выглядели живее угрюмых стояний друг против друга.

В одной из фигур у стены Арсений уловил что-то знакомое. Он явно знает эту девушку. Надо подойти поближе.

— Давай-ка проникнем все же туда. — Арсений потянул Петю за рукав.

Он осторожно подошел. Присмотрелся. Катерина Толоконникова! Его бывшая однокурсница! Ее-то как сюда занесло!

Все это время он ни разу о ней не вспомнил, но сейчас несказанно обрадовался встрече. Она — привет из той жизни, где счастье еще было возможно, хоть и не состоялось в полной мере.

Они поднялись в кафе. Севастьянов из деликатности с ними не пошел. Болтали долго и непринужденно. Катя вела себя очень приветливо. С горечью рассказала, что ее бабушка умерла и теперь она живет в ее бывшей квартире. (Хорошо, что успели сделать родственный обмен, а то бы пропала квартира.) Сюда ее затащила подруга. Она отнекивалась до последнего, но та настояла. И вот встретила тут его. Ба! Она и не догадывалась, что он загремел в армию. Кто-то ей сообщил, что он вроде бы вернулся в Москву. Она тогда немного обиделась: мог бы и проститься. Арсений поинтересовался судьбой Дэна. Катя сразу преисполнилась сарказма. Дэн здесь. В Питере. После окончания ЛГИТМИКа устроился все же в БДТ. Играет в одном спектакле — в «Трех сестрах». Выносит самовар на сцену. Роль длится меньше минуты. Собирается жениться. Она его давно не видела, но часто слышит о нем от общих знакомых.

Когда они вышли на улицу, она, перейдя почти на шепот, открыла Арсению почти страшную тайну. У их преподавателя все хорошо. Ей рассказал отец, который в силу своей работы читает зарубежную прессу. Он преподает в Парижской консерватории, много гастролирует по всему миру. Единственное, что тревожит: слишком уж часто дает интервью антисоветского характера. Ее отец крайне осуждает его за это, а вот сама Катя не так категорична. Может быть, его заставляют это делать? По большому счету здесь у него концертов почти не было. А он очень одаренный человек. Вон в Европе его сразу оценили. И мужик он классный. Всем навстречу шел.

При последней фразе Арсений запечалился. Действительно, Михнов из всех его преподавателей больше всего входил в его положение, не терял надежду, что он преодолеет себя. А он чем ему отплатил?

— Чего ты такой грустный? — заботливо спросила Катя. — Скоро дослужишь. Что, кстати, после армии собираешься делать?

— Не так уж и скоро. Еще год тут торчать. Что делать? А черт его знает! Без образования у нас не особо куда берут. ЦМША ведь за училище не зачтут?

— Думаю, зачтут. Надо выяснить. У тебя, между прочим, неоконченное высшее. Это уже кое-что.

— Сейчас-то зачем выяснять?

— На будущее, — загадочно произнесла Катерина.

— Наверное, родителей нашего Семена Ростиславовича теперь прессуют не на шутку. Жалко их. Да и Баршаю, поди, досталось. Ведь это с ним Михнов выехал на гастроли. И, как я понял, именно по инициативе Баршая. Подстава прям какая-то… — преисполнился сочувствия Арсений.