Йоханнес Зиммель - Весной в последний раз споет жаворонок

— Ты знаешь, что это такое?

Томас пожал плечами.

— Вы же знаете, что это такое, господин прокурор!

— Знаю.

— Зачем же спрашиваете?

— Послушай, малыш… — начал Ритт и оборвал фразу. — Все ясно. Шок. Препараты. Поэтому ты и выглядишь так.

— Как я выгляжу?

— Так спокойно и сдержанно, — сказала фрау Тоерен и опять провела рукой по волосам мальчика. — Томас замечательный, господа. На самом деле. Я им восхищаюсь.

— Действительно восхищаетесь? — спросил Ритт.

— Мы знаем друг друга уже пять лет, с тех самых пор, когда Томас был еще совсем крошкой. Я очень привязана к нему.

— А я — к Тези, — добавил Томас. — Я очень люблю Тези.

Фрау Тоерен улыбнулась.

— Тези всегда рядом со мной, — сказал мальчик. — Всегда! Как и сейчас. Папу я вижу крайне редко. Он то в отъезде, то возвращается с работы очень поздно, когда я уже сплю, а когда просыпаюсь — его уже опять нет… Мама… Ее я вижу чаще. За завтраком. Или когда прихожу из школы. И еще по вечерам. Иногда она даже играет со мной. Но она всегда страшно занята. Тези — тоже, но для меня у нее всегда находится время.

— Ну, ну, ну, — сказала фрау Тоерен. — Это совсем не так.

— Все это именно так, — уверенно сказал мальчик и прямо взглянул в прекрасное открытое лицо фрау Тоерен. — Тези играет со мной дома и на улице, в теннис и гольф. Сейчас, правда, нет. Сейчас мне не разрешают выходить из дома. И школьные домашние задания Тези тоже делает со мной. Не сейчас, конечно, сейчас мне и в школу ходить нельзя. Но обычно это всегда бывает именно так.

Раздался крик. Мальчик посмотрел на часы.

— Это последний на сегодня.

И почти упрямо добавил:

— Я очень люблю Тези.

— Но ты ведь надеешься, что твои родители скоро снова будут здесь, — сказал Ритт, чувствуя себя идиотом.

— О да, конечно, — сказал Томас. — Только задорого.

— Что? — спросил Ритт.

— Мы должны будем заплатить выкуп, чтобы их освободили.

— А ты уверен, что похитители будут требовать деньги?

— А вы разве нет?

Фрау Тоерен кашлянула.

— К счастью, денег достаточно, — сказал мальчик. — Вчера приходил доктор Келлер, наш генеральный поверенный. Он сказал, что не надо бояться: что вымогатели потребуют, то и получат. Поэтому мне и не страшно. Даже то, что вымогатели дают время, нормальное явление, сказал господин Келлер. Это профессионалы. Они надеются на то, что если нас держать в неведении, у нас сдадут нервы.

— Но у тебя не сдадут нервы, так? — спросил Ритт.

— Нет, господин прокурор. Но если сдадут, когда пройдет шоковое состояние, тогда…

— Тогда? — спросил Ритт.

— Тогда Тези всегда будет рядом. Оттого-то мне вообще не страшно. Тези всегда со мной. Всегда.

— Это замечательно, что вы так заботитесь о мальчике, — сказал Ритт.

— Ну что вы, — ответила фрау Тоерен. — Это само собой разумеется.

— Мне кажется, что ты очень рад тому, что не приходится ходить в школу.

— И да, и нет, господин прокурор.

— Что значит «и да, и нет»?

— Видите ли, — сказал Томас, — это все из-за свиней.

— Из-за кого?

— Из-за учителей, и детей, и родителей этих детей.

— Томас! — сказала фрау Тоерен. — Ты не имеешь права говорить так, я без конца тебе это повторяю. Это неправда.

— Нет, это правда, Тези. И я хочу объяснить этим господам, почему.

— Давай-ка, объясни! — сказал Дорнхельм.

— Как они высказываются! — сказал Томас. — С тех пор, как мой отец попал в больницу, они говорят только одно: твой отец — подлец и негодяй. Гангстер. Уничтожает природу. Его следует упрятать в тюрьму, на пожизненный срок. Да что там тюрьма! Растереть его в порошок — это единственное верное решение для такой свиньи. Свинья — вот как они называют моего отца. — Томас говорил по-прежнему спокойно и уверенно. — Мой отец — подлец. Дырка в заднице…

— Томас! — воскликнула фрау Тоерен. — В конце концов!

— …преступник, — невозмутимо продолжал мальчик. — Таких следует отправлять на виселицу. Говорить так их учат родители, это мне ясно.

— И тебя никто не поддерживает?

— Никто.

— А учителя?

— Некоторые ведут себя вполне терпимо. Другие поддерживают детей. А некоторые с самого начала сделали все, что смогли, но это не помогло, и тогда они перестали помогать мне. С тех пор, как я возвратился из школы домой — сотрудники полиции сопровождали меня туда и обратно, вот уже целую вечность я нахожусь под охраной полиции…

Как выражается этот мальчик, думал Ритт. «Я уже целую вечность нахожусь под охраной полиции»!

— Когда я приезжал домой, я всегда прятался у Тези, потому что мне часто приходилось плакать. Тези утешала меня… Иногда я мешал маме, портил ей настроение. Она сразу же дотошно расспрашивала, что опять стряслось в школе, и тоже плакала, а я утешал ее… Нет, на самом деле я действительно рад, что некоторое время не надо ходить в школу. С другой стороны…

— С другой стороны? — спросил Ритт.

— Когда вы спросили, рад ли я, я ответил «и да и нет», так?

— Да. И что же?

— Ну вот, с одной стороны, я рад, а с другой стороны, именно сейчас, вопреки здравому смыслу, я бы, как обычно, охотно ходил бы в школу.

— Охотно — вопреки здравому смыслу?

— Да. Например, завтра.

— Почему завтра?

— Завтра в Америка-хаус будут «Птицы мира».

— Кто?

— «Птицы мира», — повторил Томас. — Вы не знаете, кто это такие?

— Нет, — сказал Ритт.

— Очень странно, — удивленно заметил Томас. — Я думал, что каждый знает, кто такие «Птицы мира».

— Не каждый, Томас, — сказала фрау Тоерен. — И прекрати повторять все эти ужасные слова! Хотя бы ради меня. Прошу тебя!

— Итак, кто же такие «Птицы мира»? — спросил Ритт.

— Дети, — сказал Томас. — Много мальчиков и девочек. Немцев и турок, итальянцев и югославов, испанцев и португальцев. Ведь их у нас сейчас много. И у них везде есть свои землячества, — и здесь, во Франкфурте, тоже. Некоторые еще совсем маленькие, пятилетние. — Томас ухмыльнулся. — Проявляйте заботу об окружающей среде! Собирайте мусор в детских садах! Если вы чуть старше и ходите в школу, отказывайтесь пить какао и молоко в пластиковых упаковках и требуйте в качестве упаковки стеклянные бутылки. Смешно, правда? Я всегда очень переживаю, когда надо идти в школу. Десяти- и одиннадцатилетние посещают экологические семинары и изучают, как распознавать растения, как строят гнезда уховертки обыкновенные, ну и прочую ерунду в том же духе. — Он коротко рассмеялся. — Вы и представить себе не можете, насколько серьезно они это воспринимают! В Лозанне только что прошла конференция по защите видов, слышали? На ней «Птицы мира» протестовали против истребления слонов.

— Разрешите мне кое-что добавить, — сказала фрау Тоерен. Голос ей прозвучал с материнской теплотой. — Это, конечно, влияние средств массовой информации. «Птицы мира» черпают свои знания прямо из детского экологического журнала, который настолько популярен, что распространители стоят в очередь на следующие номера. И вряд ли найдется издательство, которое не печатает книги для детей на природоохранную тему. — Она положила ногу на ногу. Ноги у нее тоже были красивые. — Пока родители и воспитатели мучаются вопросом о том, выдержат ли дети столкновение с агрессивной реальностью, малыши активно демонстрируют свои намерения жить в лучшем мире, чем сейчас. Такое и представить себе было нельзя, — она пожала плечами. — К сожалению, Томас воспринял это только негативно.