Борис Кантор - Побег

Вскоре стало понятно, что теперь с СССР можно заниматься бизнесом. Контактов у нас было много, потому что мы переводили документы многим фирмам, которые что-то импортировали и экспортировали…

Вначале нам предложили экспортировать из Эстонии сушеный куриный помет. Но когда мы этим заинтересовались, то оказалось, что нефть подорожала, сушить помет стало дорого, и экспортировать его перестали, так как это стало невыгодно.

Тогда мы нашли итальянское оборудование, которое позволяло более экономично сушить этот помет, и стали поставлять его в Эстонию.

В 1987 году я был в Таллине, в Министерстве сельского хозяйства, и в разговорах с сотрудниками стал выяснять: что можно экспортировать или импортировать? Тогда это было модно! Мне сказали, что можно экспортировать торф… А у меня образование — лесохозяйственная академия, поэтому я сразу «намотал на ус» и вечером позвонил Володе в Стокгольм: «Есть возможность экспортировать торф в Европу. Что ты думаешь по этому поводу?» Он в ответ: «Я поговорю с людьми, которых это может заинтересовать». И уже утром он звонит и говорит: «Бери сколько дадут!»

Объем экспорта эстонского торфа в 1987 году был порядка трех тысяч тонн, а мы подписали контракт сразу на 30 тысяч тонн и за 1988 год экспортировали 28 тысяч! Торф из СССР мы возили в Голландию, Францию, Англию, Испанию и даже в Саудовскую Аравию!

Вначале у нас не было своего капитала. Первое судно мы продавали из Таллина в Голландию. Володя навалился на нашего голландского агента и сказал ему, что если он не оплатит это судно сразу сам, то с нами больше работать не будет. И тот оплатил!

Однако какой-то начальный капитал был всё же нужен — чтобы закупить тару для транспортировки торфа. Кредит обеспечил Крысанов. Он взял его в каком-то банке в Германии. Это была его часть работы. Я же занимался организационными вопросами в СССР и логистикой. Нужно было привезти товар из места его производства в порт, там его свинговать, заказывать суда… Это была большая логистическая операция, которую нам удалось успешно провернуть. Потом мы этот бизнес удачно продали.

После этого наша совместная коммерческая деятельность на несколько лет затихла, но мы постоянно были вместе. С 1995 по 2011 год мы вместе жили на Мальорке. Потом я уехал обратно в Финляндию. Мы дружили с ним тридцать три года! На горных лыжах я не катался, но мы с ним много играли в гольф.

В первый раз после своего «побега» я ненадолго приехал в СССР в конце 1990 года с делегацией шведских бизнесменов — в качестве переводчика. Конечно, я очень нервничал, но никаких претензий мне никто не предъявлял. Я решил, что мое дело закрыто за давностью лет, а также в связи с изменением политической обстановки в стране.

Тогда же я встретился со своими старыми университетскими друзьями, а двоих из них — Заура Квижинадзе и Витю Трахтенберга — пригласил к себе в гости, в Швецию. Это уже было можно!

Очень хотел разыскать Вилли, но не смог. Родители его умерли, а он как в воду канул!

После того как в далеком 1965 году Володя махнул мне рукой и побежал на автобус, я увидел его только через двадцать с лишним лет! Но услышал о нем буквально через несколько дней. По радио «Свобода» передали, что советский студент МГУ перешел пешком советско-финскую, а потом финско-шведскую границу и попросил в Швеции политического убежища.

Вот это был номер! Как я узнал позднее, Володя, сев на поезд Москва — Мурманск, доехал до Карелии, потом добрался пешком до финской границы и с немыслимым благополучием ее пересек!

И вот спустя двадцать пять лет, когда началась перестройка и его пустили в Союз, он собрал всю нашу университетскую компанию в московском ресторане и, размахивая «золотой» кредитной картой, рассказывал о своей жизни за все эти годы. А мне вернул трехрублевую банкноту, которую тогда одолжил у меня, с надписью: «Проценты верну позже!» И вернул по полной программе, пригласив нас с Зауром к себе в Швецию.

В Стокгольме Володя арендовал прекрасный, отреставрированный, отдельно стоящий двухэтажный дом XIX века, расположенный на холме у входа в бухту.

Мы замечательно провели месяц в этой прекрасной стране и даже плавали на его большой морской яхте в Данию. У Володи было множество друзей в разных странах. Когда мы собирались плыть на яхте, он куда-то позвонил, и вскоре приехала целая бригада его друзей, которые стали членами нашей команды.

Во время следующего приезда — уже в Россию — я через своих знакомых заключил контракт с администрацией Екатеринбурга на поставку им полиграфического оборудования. Документы были подписаны, оборудование мы поставили, но прошло более девяти месяцев, а оплата за него всё не поступала, хотя на рынке появились глянцевые журналы очень хорошего качества. Местом печати был указан Екатеринбург. Я знал, что никто, кроме меня, такое оборудование в Россию не поставлял.

Пришлось опять приехать, чтобы разобраться в ситуации. Но когда я пришел со своей претензией в администрацию города, советник мэра по экономическим вопросам, с типичной внешностью офицера КГБ, мне доходчиво объяснил, что в моих же интересах шума не поднимать и спустить это дело на тормозах — ведь приговор по моему делу никто не отменял!

Я понял — меня просто кинули! Для России того времени это было обычным явлением. Кстати, через несколько лет после этого ко мне на Мальорку специально приезжал высокопоставленный российский чиновник и настоятельно просил вернуть эти документы. Я объяснил ему, что из той фирмы давно уволился, а документы, наверное, потеряны.

— Ну, раз так, — сказал он, — то в России вам лучше не появляться. Да и в Европе вам надо быть поосторожней — мало ли что…

Естественно, после такого совета я в Россию (на всякий случай!) больше не ездил.

Примерно в это же время я получил уникальное по своему цинизму факсовое сообщение следующего содержания: «Уважаемый господин Крысанов! Я, бывший офицер КГБ (фамилию я забыл), в ноябре 1965 года получил задание организовать Ваше задержание и доставку в советское посольство в Стокгольме, а в случае невозможности осуществления операции — ликвидировать. Однако по не зависящим от меня обстоятельствам операция сорвалась, а в дальнейшем ее отменили. Но тем не менее с тех пор я по роду службы следил за Вашей деятельностью. Несколько лет тому назад я ушел в отставку и сейчас возглавляю коммерческую фирму. Зная, что Вы в последнее время занимаетесь бизнесом в России, предлагаю Вам создать совместное предприятие».

Я понял, что мои тогдашние фантазии о возможном похищении вполне могли стать реальностью!

Есть один эпизод из моей жизни в Швеции, о котором я до сих пор жалею. Когда я еще работал в университете и события, связанные с побегом, были свежи в памяти, со мной связался один русский сотрудник радиостанции «Свобода», который, по его словам, тоже сбежал из СССР, и предложил мне совместную работу. Я должен был вместе с ним ездить по Европе и встречаться с такими же, как мы, перебежчиками, как бы помогая им советами — куда дальше двигаться и как устроиться жить. При этом мой компаньон собирался брать у них интервью для радио «Свобода». То есть выполнять ту же работу, что предлагал мне сотрудник ЦРУ, но в других, «благородных» целях. Я согласился.