Борис Кантор - Побег

— Хорошо, дядя Нифон! Я сделаю два, если Ваня тоже захочет. Отец отнес меня в кровать, я тотчас уснул без ужина и спал до утра.

Проснувшись рано утром и выбежав в уборную, я был ослеплен белым инеем, покрывавшим всё вокруг. Было настолько холодно, что вода в кадке у крыльца покрылась толстой коркой льда. Я слышал, что мать доила корову. Вернувшись быстро в избу, я увидел отца и мать за столом. Они что-то обсуждали, но при моем появлении замолчали.

— Ты бы босиком не ходил по инею, а то простудишься, — сказала мне мать. — Аня сейчас парного молока принесет. А тебе сегодня работа будет. Пойдешь с Валей после школы собирать крапиву и лебеду. Ты знаешь, где есть крапива, вот и покажешь ей места.

— А что Иван? — спросил я, чуть было не назвав его снова Ванькой.

— Он со мной пойдет, — сказал отец.

Согнувшись, вошла Аня с ведром молока в обеих руках.

— Почти полное ведро, — сказала Аня, тяжело дыша. — Едва донесла.

— Ты бы нас позвала, а не надрывалась, — ответила мать. — Корова любит, как ты доишь, вот и дала столько молока.

— Она всё норовит поддать ведро ногой. Два раза чуть не опрокинула его, — ответила Аня.

— Значит, мягче нужно доить, — сказала мать. — Она у нас очень чувствительная.

Проснулась Валя и выбежала на улицу. Иван только поднял голову и сказал:

— У меня голова болит.

Лицо у него было опухшее, в синяках и кровоподтеках. Я заерзал и хотел выйти из избы, но мать меня удержала.

— Вставай! — сказал отец Ивану. — Поешь и можешь снова спать. А ты, Володя, пойдешь со мной. Попробуем отоварить карточки. Вчера магазин был закрыт весь день.

Мать разлила по кружкам парное молоко и разложила по мискам пшенную кашу.

— Ешьте! Пшено кончилось, — сказала мать. Она подала отцу котелок и его армейскую фляжку с молоком на обед.

Пока мы завтракали, солнце чуть поднялось, и иней начал таять. Я обулся в чуни и пошел подбирать стрелы, оставленные вчера на огороде. Мне было очень жалко, что всё кончилось так плохо, и я не мог понять, что со мной произошло и как я мог так избить брата. Мне стало снова так грустно, что я чуть не заплакал. Потом я пошел к теленку.

Пока я ходил за стрелами, корову уже выпустили в стадо, и теленок выглядел унылым. Но как только увидел меня, начал подпрыгивать. Он уже окреп и бодался так, что моим бокам было больно. Я почесал его за ушами, и он облизнул меня. Отец позвал меня, и мы отправились в леспромхоз.

Солнце согнало иней, но земля всё еще была очень холодная, и мне пришлось идти в чунях. По дороге я сказал отцу: мне стыдно, что я так избил Ивана.

— Я был такой злой из-за лука и не мог соображать.

— А ты считай до трех, когда злой, — сказал мне отец. — И попроси прощения у Ивана. Он тоже переживает за то, что по дурости сломал твой лук. Помириться надо, вы же братья!

Я снял чуни и положил их в свою котомку. Было холодно, но бежать стало легче. После разговора с отцом я твердо решил извиниться перед Иваном. Когда мы переходили мост, я увидел, что вода была далеко внизу, а по берегу на другой стороне лежали застрявшие бревна.

В леспромхозе магазин был всё еще закрыт. Отец направился к пекарне, но из конторы вышел Николай Федорович и помахал рукой, приглашая к себе. Мы вошли в контору и уселись вокруг стола.

— Васильич, у меня к тебе вопрос, — сказал начальник. — Согласно твоим документам, ты был счетоводом в госпитале.

— Был, — ответил коротко отец. — Я окончил курсы еще в молодости. Работал счетоводом в кооперации, а в конце войны — в госпитале, после ранения.

— Я хлопотал, чтобы тебя назначили прорабом в нашем леспромхозе, но у нас случилась неприятная история с завмагом. Комиссия из ОРСа (отдела рабочего снабжения) уже третий день проверяет. Сегодня или завтра закончат. А завмага уже арестовали.

— Проворовался? — спросил отец, а потом обратился ко мне: — Ты бы, Володя, подождал меня на улице, а то тебе будет скучно.

Я понял, что они хотят говорить без меня.

— Пойди в пекарню и попроси Ильича, чтобы он дал тебе кусок хлеба, — сказал мне Николай Федорович.

Пекарь дал мне не хлеб, а пирог с рыбой, но сам был так занят, что не обращал на меня внимания. Я потихоньку вышел из пекарни и спустился к реке. Пологий галечный берег был занесен грязью, и здесь тоже лежали бревна. Я дошел босиком до самой воды. Здесь намечался перекат, хотя вода была еще глубокая и мутная. Я увидел, как близко к берегу промелькнула довольно крупная рыба. К реке спустился пекарь с наметкой на длинной жерди в руках и пустым ведром.

— Попробуем! — сказал он. — Вчера целое ведро наловил.

Он осторожно опустил наметку в воду, провел ее по течению и поднял. В мотне трепыхалось несколько рыб. Во мне взыграл рыболов. Я вспомнил налима, пойманного мною в Есаулке, и мне так захотелось ловить рыбу, что засосало под ложечкой.

В этот момент меня позвал отец, и я поднялся по берегу, испачкав ноги, но у пекарни стоял таз с водой, где я сполоснул грязь с ног. Мы поднялись по дороге к домику над пекарней. Там лежали две большие кучи мешков и ящиков. За домиком строили большой дом на пологом косогоре. Отец спросил, где найти Михаила Сергеевича Бузицкого.

— Это я, — ответил высокий жилистый человек в гимнастерке и форменной фуражке.

— Я от Николая Федоровича. Моя фамилия Крысанов.

— Слышал о вас. Ну и до чего же вы договорились? — спросил Бузицкий.

— А вы уже знаете о нашем разговоре? — удивился отец.

— Еще бы! Я ведь не только лесничий, но и парторг леспромхоза. А сейчас еще и экспедитор. Вон продовольствие, которое надо развести по участкам, лесорубы голодают. Жду, когда придут трелевочные трактора. Без них сейчас по тайге не проехать. Так вы согласились?

— Согласился, — ответил отец. — Но голодают не только лесорубы. У меня детишки голодают. Вот уж четыре дня, как по карточкам ничего не получали, кроме хлеба. Да и недобор еще с Калтана.

— Я рад, что вы согласились. Сейчас решим и вашу личную проблему.

Мы все пошли в домик. В сенях всё было заставлено мешками и ящиками. В домике оказались приятная на вид женщина и мальчик моего возраста.

— Познакомьтесь! Это моя супруга и сын Юра, — сказал Бузицкий. — А это Нифон Васильевич Крысанов, а имени молодого человека не знаю.

— Володя, — ответил я.

— Юра, займись чем-нибудь с Володей, а то здесь стало тесно, — сказала Юрина мать.

Мы вышли на улицу, и я тотчас рассказал Юре, что пекарь ловит рыбу наметкой, — и мы побежали на берег. Пекарь уже не ловил рыбу. Через раскрытое окно мы видели, что он вытаскивает хлеб из печи и укладывает на покрытый железом стол. Ведро с живой рыбой стояло у двери пекарни, и мы разглядели там окуней, чебаков, ершей и одну щуку.

— А у нас удочки есть, — сказал Юра, — настоящие, бамбуковые. Отец любит ловить рыбу.