Борис Кантор - Побег

Мы пошли дальше и оказались у подножия горы, где было мокро. Здесь начиналась болотина, тянувшаяся вдоль горы. Коля подвел нас к роднику в небольшом распадке. Вода была настолько холодная, что ломило зубы. Коля пояснил, что летом многие ходят сюда за питьевой водой, чтобы не пить воду из реки. Этот родник и был началом маленького ручья, из-за которого образовалась болотина.

Коля повел нас по тропинке вдоль подножия горы, и скоро мы оказались в широком устье лога. По некрутым склонам лога рос редкий лес, а в середине бежал ручей, уходивший в болотину. Коля сказал, что за болотиной он впадает в Кинерку и что в ручье есть рыба. Едва мы завернули в лог, как остановились в изумлении. Обе стороны лога, насколько хватал взгляд, были ярко-фиолетовые, с зелеными островками ближе к ручью. Мы долго стояли и смотрели на эти фиолетовые склоны.

— Это кандыки, — сказал Коля. — А по-русски значит «собачий клык».

Мы дошли до кандыков, которые росли так плотно, что некуда было поставить ногу, не потоптав их. Коля сказал, что надо надеть обувь, чтобы не напороться на сухие сучья. Нам очень не хотелось топтать такую красоту, но Коля успокоил нас: не волнуйтесь, они выправятся через пару часов. Мы пошли вдоль ручья, и зеленые островки в фиолетовом море оказались колбой, но она была еще слишком молодая, и мы пошли дальше к началу лога. Скоро нашлась подходящая колба, и мы резали и связывали ее в пучки лыком, которое Коля содрал с растущих вдоль ручья ив. Через час котомки стали тяжелыми, и мы сели у ручья поесть. У нас было с собой по куску хлеба. Мы ели его с колбой и запивали водой прямо из ручья. Всем хотелось посидеть на солнце и отдохнуть среди этой фиолетовой красоты и птичьего пения. Птичьих голосов было столько, что Коля не мог назвать даже половину птиц.

Я рассказал Коле, что хочу изготовить лук и стрелы, но не знаю, из чего их сделать. Мы пошли вдоль ручья и скоро нашли подходящую тонкую иву, из которой вырезали палку. Коля показал мне, как она гнется, и сказал, что на первое лето мне достаточно лука из ивы, а сухой материал для стрел у него есть дома. Летом нарежем новые побеги тальника для стрел. Их нужно сушить в пучке пару месяцев, чтобы они затвердели. А я должен собирать гусиные перья для оперения и консервные банки для наконечников. Оказалось, что надо хорошо поработать, чтобы сделать лук.

Мы пошли домой той же дорогой, по которой пришли, время от времени оглядываясь назад — посмотреть на поля кандыков. Когда мы вышли из Сухого лога и уже не могли видеть цветы и слышать птичий гомон, у меня возникло чувство, что мы побывали в сказке.

Впереди шли Коля и Валя, которые сегодня держались всё время рядом, а за ними я и Надя. Я нес палку для лука, а у Нади через плечо висели два букета кандыков, связанных лыком. Ванька шел последним и часто отставал.

— Коля, а почему этот лог называется Сухим? — спросил я. — Он же не сухой, там течет ручей.

Коля долго думал.

— Не знаю. Все так называют. И правда — почему Сухой, когда течет ручей? Я доходил до самого начала, где бьет сильный родник. Этот ручей никогда не пересыхает. Спросим у тяти.

Мы дошли до первого родника и снова сели отдохнуть. Мои ноги уже очень устали и заплетались, но я не хотел отставать от Нади, которая, казалось, не знала усталости и бежала, подпрыгивая и напевая.

Когда мы дошли до дому, сил у меня уже не оставалось, и я сказал Коле, что лук будем делать завтра, когда он вернется из школы.

Мать дала нам поесть и засолила колбу, принесенную Валей и Ванькой.

Пока мы ходили за колбой, отец сделал парники для рассады, а Аня с мамой копали огород. Они уже вскопали ту часть, где росла картошка, и нашли еще несколько ведер. Теперь картошки для посадки было достаточно, если резать ее на четыре части. Я спросил отца, почему картошка не померзла зимой в земле.

— Здесь выпало много снегу до больших морозов, а снег — всё равно что одеяло. Сквозь него мороз не проходит в землю, — объяснил мне отец.

Я побродил по двору, поиграл с теленком и не заметил, как уснул в теплом углу за сенями. Проснулся от холода, когда солнце уже не светило в мой угол.

Вечером к нам зашел дядя Коля с подвыпившим колхозным бригадиром — поговорить с отцом о ремонте моста через лужу.

— Нифон Васильевич, Николай говорит, что ты был на войне сапером какое-то время. Так, наверное, знаешь, как строить мосты. Мы этот проклятый мост пять раз ремонтировали, а он всё разваливается. Перегонять скот по нему опасно — ноги поломают, не говоря уж о телегах. Если ты нам поможешь, так мы тебе коней дадим на вспашку огорода и пашни. Да и сенокосные угодья помогли бы выделить.

Отец ответил бригадиру, что мост ремонтировать бессмысленно: его нужно разбирать и строить заново. Но хорошо было бы осушить лужу, прокопав канаву мимо скотного двора к реке. Судя по всему, здесь есть где-то родник, который подпитывает лужу, раз она никогда не просыхает. А насчет моста лучше поговорить с леспромхозом. Они начнут на следующей неделе строить мост около электростанции через ручей из Сухого лога. А наш мост им тоже понадобится, чтобы вывозить лес из Горбуновки, Белоруса, Верхних Кинерков. Мимо него никак не проехать, вот пусть и строят.

Договорились, что отец поговорит с начальником леспромхоза, но колхоз должен, в свою очередь, что-то дать леспромхозу. После долгих разговоров пришли к выводу, что колхоз, кроме молока летом да картошки к зиме, ничего предложить не может. Да и с молоком еще не ясно, потому что нормы сдачи государству увеличились, а падеж скота за эту зиму был большой, и осталась только половина дойных коров.

Утром нас разбудили рано: нам с Ванькой надо было идти с отцом на участок. Мы съели весь хлеб за пасхальные дни, и отец надеялся получить новую порцию в магазине или в пекарне, а мы отнесли бы его домой.

Было хоть и облачно, но сухо. Мы с Ванькой шли босиком и быстро дошли до подвесного моста. Там нас ожидало чудо. К опорам моста был привязан самый настоящий пароходик с трубой, из которой шел дым. Он не мог пройти под мост — вода в реке была высокая.

Отец разговорился с капитаном на буксирном пароходике; тот рассказал, что привезли продовольствие для леспромхоза и решили проверить, можно ли сплавлять лес по реке. Скоро вверху у Малиновки сбросят в реку два больших штабеля, чтобы сплавить их до Кондомы. Буксир будет растаскивать бревна, если образуется затор. Во время разговора подошли шестеро мужиков с баграми и осторожно спустились на буксир.

— Вода-то убывает быстро, — сказал один из них. — Не обмелеть бы нам на Нижнем Камне.

— Бог даст, успеем, — ответил капитан.

Мы пошли в леспромхоз. Магазин был закрыт, и на двери висела картонка с надписью «Переучет». Пошли к пекарне, где пекарь выдал отцу две буханки хлеба и опять дал мне и Ваньке по кусочку. Мы побежали быстро домой, отдали матери хлеб и помчались через скотный двор к реке, чтобы посмотреть, как будут сплавлять лес. Река извивалась и мчалась, как большая змея. Зареченский низкий берег после крутой излучины затопило до самого леса.