Борис Кантор - Побег

Вначале на реке показались отдельные бревна, а потом всё кучнее. Много бревен выбрасывало на низкий затопленный берег, где они застревали в кустах. На наш пологий спуск тоже прибивало бревна, но они не застревали.

Появился дядя Коля с лошадью, запряженной в волокушу. Он зацеплял багром бревна, прибившиеся к нашему берегу, укладывал на волокушу и отвозил к коровнику.

— А зачем вам бревна? — спросил Ванька.

— Мост здесь будем делать через осушительную канаву.

Дядя Коля успел вывезти с десяток бревен, когда на другой стороне появились мужики в бродовых сапогах по грудь. Они пытались сбрасывать баграми застрявшие в кустах бревна, но это им плохо удавалось, потому что плывшие бревна заклинивали застрявшие.

— Немного им удастся сплавить на Кондому, — сказал дядя Коля.

Ниже нас на крутом повороте реки против свинарника начал образовываться затор. Бревна лезли друг на друга, вставали на попа, упираясь в дно реки. Минут через двадцать бревна заполнили весь плес от свинарника до нас. Вода начала быстро прибывать.

— Не снесло бы свинарник, — сказал дядя Коля. — Надо свиней выпустить. Вы со мной не ходите, а то свиньи могут вас порвать. Они сейчас очень голодные.

Едва дядя Коля отошел, как раздался треск и грохот, а бревна снова устремились вниз по реке — затор разорвало. Ванька решил бежать обратно к мосту, чтобы посмотреть еще раз на буксир, а я, вспомнив о луке, пошел домой поесть и найти Колю.

Коля укладывал навоз в парник, который представлял собой короб из жердей длиной метра два с половиной. Коля выгреб старый перегной, начал укладывать в него навоз, мешая его с перегноем, пока не заполнил весь парник. Попутно он объяснял мне, что навоз будет перегнивать и давать тепло, а старый перегной не даст теплу сжечь корни рассады. Закончив с парником, Коля сказал, что его задание от отца на сегодня выполнено и можно заняться луком и стрелами.

Мы залезли на чердак, который освещался только одним небольшим окошком. Чего там только не было! У меня разбегались глаза. Капканы, петли, несколько пар лыж, старые унты и множество другой всякой всячины. В одном углу стояли два лука без тетивы и висели пучки заготовок для стрел. Пучки были туго обмотаны дратвой по всей длине. Коля размотал дратву и отсчитал десять заготовок.

— Тебе на первое время десять стрел хватит, — сказал он. — Вначале без наконечника, а когда научишься, то сделаем наконечники и оперение.

Коля сплел тетиву для моего лука из просмоленной дратвы, и мы пошли вниз, где я оставил палку для моего лука. Коля взял свой лук и настоящие стрелы с наконечниками и оперением. Он показал, как натягивать тетиву и как ее снимать. Лук нельзя держать долго согнутым, пока он сырой.

— Пойдем пробовать твой лук, — сказал Коля.

Он позвал Надю, взял с собой длинную палку, и мы пошли к нашему дому, где к нам присоединились Ванька и Валя. Коля объяснил, что стрелять стрелами без наконечника по стенам нехорошо — конец стрелы может расщепиться. Нужно сделать мишень. Он пошел в сарай, принес пучок соломы, привязал его веревочкой к палке и воткнул палку в огороде, потом взял мой лук и объяснил нам всем, как держать и натягивать его.

— Посмотрим, добьет ли твой лук до мишени.

Он натянул и отпустил мой лук несколько раз, поставил стрелу и, прицелившись, выпустил ее. Стрела летела точно на мишень, но прошла выше.

— Хорошо! — сказал Коля и выпустил вторую стрелу. Она почти попала в мишень.

— Ну а теперь ты попробуй!

Я тоже натянул лук несколько раз и поставил стрелу. У меня едва хватало сил натянуть лук полностью. Стараясь удержать лук, я забыл прицелиться, и стрела полетела далеко в сторону от мишени.

Коля еще раз объяснил, как натягивать лук и целиться одновременно, и моя вторая стрела полетела к мишени, но не долетела шагов десять.

— Молодец! Давай еще одну, только не спеши!

Я выпустил третью стрелу, стараясь делать всё, как сказал Коля, — и она воткнулась в землю недалеко от палки. Я был в восторге и хотел стрелять еще, но Коля сказал, что у меня пойдет хорошо, если я буду тренироваться, а сейчас пусть другие постреляют. Надя отказалась стрелять, а Валя, выпустив две стрелы очень неплохо, сказала, что с нее хватит.

Ванька взял лук и, поставив стрелу, натянул тетиву так сильно, что конец стрелы сошел с кулака, в котором он держал лук, и, когда он отпустил тетиву, стрела ударила в указательный палец и полетела, кувыркаясь, в сторону. Ванька заорал и, бросив лук, замахал рукой. Коля подошел к нему, взял за руку и осмотрел палец.

— Ничего! — сказал он. — Не так страшно, только царапинка, даже крови почти нет.

Ванька выдернул руку и, всё еще подпрыгивая, схватил лук и начал гнуть его, уперши в землю.

— Не ломай! — заорал я.

Ванька был большой и очень сильный для своего возраста и без труда оттолкнул Колю, когда тот попытался остановить его. Лук переломился, и Ванька отбросил его.

Я не знаю, что случилось со мной, но меня всего скрутило внутри, и я даже перестал видеть на короткий миг. Схватив сломанный лук, я ударил Ваньку им по лицу. Он хотел было прыгнуть назад, но споткнулся и упал. Я набросился на него и стал хлестать его дальше. Злоба ослепила и оглушила меня. Всё вокруг было покрыто маревом, и я видел только Ванькину голову, которую тот тщетно пытался закрыть руками. Внезапно я взлетел в воздух, и чья-то сильная рука выхватила лук. Это был отец.

— Я убью его! — кричал я, пытаясь вырваться из отцовских рук, но он сдавил меня так, что я не мог пошевельнуться и только озирался вокруг. Мне было трудно дышать, меня всего трясло.

— Ванька гад, фашист! — кричал я. — Я его убью!

Все остальные столпились вместе и смотрели на меня с ужасом. Ванька поднялся. Его лицо было в крови, и он с плачем бросился к отцу, но отец сказал Вале:

— Отведи и умой его.

Отец всё еще держал меня очень крепко, но постепенно ослаблял хватку. Меня перестало трясти, но стало очень горько, и я заплакал.

Отец расспросил Колю, как всё случилось, и слушал его рассказ, сидя на завалине и удерживая меня на коленях.

— Это я виноват, дядя Нифон, — сказал Коля понурившись. — Зря я сделал лук для Володи. Не было бы лука, так ничего бы и не было.

— Нет, Коля! — ответил отец. — Ты не виноват. Даже и не думай так. Может, Иван случайно сломал лук?

— Нет, не случайно! — сказал я сквозь слезы. — Ванька нарочно сломал его. Он фашист!

— Нет, Володя! Неправда, никакой он не фашист. Он просто дурак. А тебе я скажу вот что. Чтобы с сегодняшнего дня я не слышал никаких кличек. Нельзя называть людей кличками. У всех есть имена. Чтобы я не слышал от тебя «Ванька»! У него есть имя — Иван, так и зови его по имени. Или называй его Ваней. Коля, сделай, пожалуйста, еще один лук Володе.