Антуан Лорен - Красный блокнот, или Парижский квест «Cherchez la femme» [litres]

Благодарим за сотрудничество.

С наилучшими пожеланиями,

Администрация

В этот вечер ему позволили посмотреть на нее через стеклянную дверь. Ее поместили в палату с другими пациентами. Сосед был подключен к аппарату искусственного дыхания. Лора казалась спящей; из руки торчала игла капельницы. На следующий день он пришел снова, и его пустили к ней. Она лежала с закрытыми глазами, лицо умиротворенное. Через равные промежутки времени ее грудь едва заметно поднималась, показывая, что она дышит. В палате, освещенной слабенькой электрической лампочкой, царила тишина. Здесь стояло шесть коек, занятых мужчинами и женщинами, погруженными в глубокий сон – тот сон, что может длиться дни, месяцы или годы и так и не привести к пробуждению, заставив близких мучиться загадкой: он понимает, что умирает, или ушел от нас уже давно? Тишину нарушал только негромкий ритмичный звук аппарата искусственного дыхания, неустанно накачивавший воздух в легкие пациента с соседней койки; казалось, что этот прибор – единственное в палате живое существо. Исчезнет род человеческий, в прах обратятся тела, а он все так же будет пыхтеть, надуваясь и опадая, словно ненавязчивый символ вечности.

– Это Уильям, – чуть слышно сказал он. – Я здесь. Говорят, что люди в коме понимают, когда к ним обращаются, хотя я не уверен, что это правда. За Бельфегора не волнуйся, я его кормлю. Утиными крокетами. Амандина с Пьером сегодня взяли твой заказ, так что Богородицу они доделают. – Он накрыл ее руку своей. Она не отреагировала. – В конце недели мне надо на три дня уехать в Берлин, насчет реставрации потолков. Помнишь, был такой немец, не то Шмидт, не то Шмирт, хотел, чтобы ему лепнину золотом покрыли?

Боюсь грозы.

– С котом я что-нибудь придумаю. Обязательно придумаю, ты не беспокойся.

Боюсь зоопарков.

Потому что звери сидят в клетках.

– Слушай, ты должна проснуться. Лора, возвращайся, а?

Боюсь плавать на корабле.

– И все из-за какой-то сумки! Говорил я тебе, не покупай ты ее. Слишком уж она красивая.

Боюсь, когда чего-то не понимаю. Не понимаю, зачем я здесь.

Боюсь, когда не понимаю, где я. А я не знаю, где я. И «когда» я.

Очень страшно, что Уильям со мной разговаривает, а я не могу ему ответить.

Прошло несколько дней. Утром он навещал Лору в больнице, вечером ездил покормить Бельфегора. Его согласился принять профессор Больё. «Ваша сестра… Она ведь вам сестра?» У врача были седые волосы, которые он зачесывал назад, и круглое лицо. Взгляд – добрый и одновременно насмешливый. Еще бы, думал Уильям, попробуй поработать в таком отделении – без чувства юмора сам спятишь.

– А вы как думаете? – грустно улыбнувшись, вопросом на вопрос ответил он.

– Как я думаю? Нет, никакой вы ей не брат, – сказал доктор и заговорщически улыбнулся Уильяму. – Но это не имеет никакого значения. Главное, что вы пришли. Хоть что-то мне о ней расскажете.

Уильям поделился с врачом всем, что сам знал о Лоре. Да, она одинока. Муж умер. Родители умерли. Детей нет. Есть сестра, но она далеко, живет в Москве, они редко видятся – раз в год по обещанию.

– Нет, друзья-то у нее, конечно, есть, – поспешил добавить Уильям.

– Включая вас, – перебил его доктор. – Ее лучшего друга. Во всяком случае, вы единственный, кто ее навещает. Обязательно разговаривайте с ней. Они ведь все слышат.

– Я разговариваю.

– Вот и хорошо, – одобрил доктор. – А теперь главное. Что мы имеем? Мы имеем кому в легкой стадии, вызванную ударом по черепной коробке и последовавшей церебральной гематомой. Такое часто наблюдается у пострадавших в автомобильной аварии: человек возвращается домой, а час спустя теряет сознание. Пока все идет неплохо. Тревожных симптомов я не наблюдаю. Полагаю, она скоро придет в себя – дня через два, максимум четыре. – Он бросил взгляд на лежащие перед ним на столе записи. – На нее напали.

– У нее вырвали сумку, – добавил Уильям. – Наверное, она пыталась защититься…

– Ради нескольких евро… – вздохнул врач. – Что поделаешь, я всякого навидался.

Затем Уильям ответил на целый ряд конкретных вопросов, касающихся Лоры. Переносила ли она хирургические операции? Принимала какие-нибудь лекарства? Страдала от алкогольной или наркотической зависимости? Кроме того, его попросили узнать и сообщить в больницу номер ее карточки социального страхования и некоторые другие сведения официального характера. Уильям подтвердил, что с этим проблем не возникнет – все нужные документы ему дадут в мастерской.

– А кем она работает? – спросил врач.

– Золотильщицей, – ответил Уильям.

Больё поднял на него удивленные глаза.

– Сусальное золото, – пояснил Уильям. – Им золотят поверхности – деревянные, металлические, гипсовые. Старинные рамы, например. Видели купол собора Инвалидов?

– Так вы вместе работаете? – догадался врач.

– Совершенно верно, – согласился Уильям.

– Красивая у вас работа. А сколько листов сусального золота пошло на купол собора Инвалидов? – не переставая строчить в медицинской карте, спросил Больё.

– Пятьсот пятьдесят пять тысяч.

Уильям окинул взором кабинет. Как и в других врачебных кабинетах, здесь было несколько «личных» вещиц, отобранных по каким-то известным только владельцу мотивам. По большей части вполне нейтральные предметы, пожалуй, не без намека на художественный вкус. Пресс-папье, статуэтки, старинная чернильница, ступка с пестиком… Уильям задержал взгляд на мраморном бюсте, стоящем на столе доктора.

– Кикладский идол?

– Да, – не поднимая глаз от карты, подтвердил Больё.

– Это как-то связано с вашей профессией?

– Почему вы так решили?

– У нее нет глаз – а ваши пациенты не видят. Нет рта – они не говорят. Есть только нос. Вот и они могут только дышать.

Доктор посмотрел на Уильяма и провел рукой по мрамору.

– Четыре тысячелетия молчания, – проговорил он. – Вернем мы вам вашу подругу, не беспокойтесь. Кстати, вам самому не мешало бы отдохнуть – у вас усталый вид, – сказал Больё и простился с Уильямом.

Так… Бельфегору – крокеты. Себе – бокал красного мартини. Уильям сидел на кухне. Завтра утром ему надо ехать в Берлин, а он так и не нашел человека, которому можно доверить ключи от квартиры Лоры, а главное – заботу о коте. Ни один из его приятелей не согласится тащиться через весь Париж, чтобы покормить домашнего зверя. Может, расставить по всему дому плошки с едой? Рассчитать, чтобы хватило на три дня? Уильям вспомнил, как Лора объясняла, почему делать этого ни в коем случае нельзя: кот слопает все сразу, а потом его будет рвать. Но выхода-то нет! Уильям выпил еще бокал мартини, потом достал с полки и расставил на столе несколько плошек. Бельфегор заинтересованно следил за тем, как он наполняет посудины крокетами. И тут раздался звонок в дверь.