Антуан Лорен - Красный блокнот, или Парижский квест «Cherchez la femme» [litres]

– Ждем Пьера, но он куда-то пропал. Мобильный не отвечает, – сообщил министр с недовольным видом большого начальника, который руководит множеством проектов и терпеть не может сбоев в работе.

Доминика предположила, что отменили рейс (Пьер летел из Мадрида); «деревянная новобрачная» вслух выразила надежду, что с Пьером не случилось ничего неприятного; пиарщица высказалась в том духе, что Пьер перепутал час или дату встречи. Затем все выпили за деревянную свадьбу журналистской четы, и Лоран присоединился к общим поздравлениям, хотя видел этих людей впервые в жизни. Архитектор (тот самый Пьер) так и не появился, и его стул пустовал на протяжении всего ужина. Лоран решил про себя, что Пьер предпочел остаться в Мадриде, чтобы лакомиться тапас в обществе танцовщицы фламенко, но не стал делиться с окружающими своими соображениями. Разговор за столом перекинулся на последние художественные выставки и политику. Время от времени Лоран встречался взглядом с Доминикой. Когда это случалось, оба на мгновение замирали, после чего, ни слова не говоря, дружно поворачивали головы в другую сторону. В этих мимолетных переглядках было больше игры, чем реального взаимопонимания, – ничего общего с тем неожиданно вспыхнувшим ощущением сообщничества, которое они испытали в памятный вечер в «Красном блокноте». Тогда между ними установилась связь сродни телепатической, обоим дававшая понять: на свете нет ничего, что помешало бы им провести ближайшую ночь вместе. Это было чуть больше года назад.

– Первая годовщина, – уточнил кто-то из «деревянных», – это ситцевая свадьба.

Будем ли мы, подумал Лоран, отмечать следующую? Чем дольше они сидели за столом, тем больше он в этом сомневался. Бывает и такая, эфемерная любовь, с самого начала обреченная на скорое угасание. Проблема в том, что ты отдаешь себе в этом отчет лишь тогда, когда она иссякает.

После закуски – тартара из экологически чистого лосося со свежими лесными ягодами – подали паровое куриное филе с овощами (разумеется, экологически чистыми) под пряным соусом, приготовленным по старинному перуанскому рецепту, который привез из поездки в эту страну один из бывших художников, ныне рестораторов. Все было очень в духе времени, так сказать, в тренде – модненько, но без перебора. Доминика заговорила о своем новом проекте – большой статье о кризисе, которую она собиралась предложить экономическому приложению «Монда». Лоран поймал себя на том, что мечтает об ужине в провинциальной гостинице сети «Реле-э-Шато»: ты сидишь в столовом зале старинного замка, потрескивает камин, а официант, принося очередное блюдо, желает тебе «приятного продолжения».

– А что там с твоей прелестной сумкой?

Реплика Доминики прозвучала в тот момент, когда общий разговор за столом неожиданно затих, так что Лорану пришлось рассказывать остальным всю историю.

– О, вот бы меня кто-нибудь так разыскивал! – воскликнула пиарщица, допивая третий бокал вина. – Глядишь, познакомилась бы с хорошим человеком! Вы не представляете, до чего мне надоели Марк и дети.

За столом повисло холодное молчание.

– Да бросьте! – не сдавалась пиарщица. – Вы не хуже меня знаете, что после двадцати двух лет брака любого от семейной жизни мутит. Как ни печально, но это правда.

Доминика попросила соседа, министра, налить ей еще вина. Лоран протянул руку к бутылке, но чиновник оказался шустрее.

– Я слышала, вам удалось залучить к себе на автограф-сессию Жана Эшноза? – вдруг поинтересовалась «деревянная новобрачная».

– Да, он подписывал у нас «Равеля».

– А за какой роман он получил Гонкура?

– За «Я ухожу», – ответил Лоран.

– Доминика говорила, вы и с Амели Нотомб знакомы?

– Да, я знаю Амели.

Пиарщица полюбопытствовала, правда ли, что Амели Нотомб ест, как не раз сообщала в своих интервью, гнилые фрукты.

Лоран не знал, что ей ответить, – он никогда не обсуждал с писательницей пищевую тему.

На этом от него отстали, и беседа потекла по новому руслу, касаясь проблем семейной жизни и воспитания детей. Все теперь говорили практически одновременно; голоса сливались в неясный гул, к которому Лоран перестал прислушиваться. Его взгляд упал на оставшийся незанятым стул архитектора. Не отрывая от него глаз, он плеснул в бокал вина и тихонько сам себе улыбнулся. Ему подумалось, что если как следует сосредоточиться, то можно увидеть призрачную фигуру отсутствующего гостя. По мере того как пустел его бокал, эта идея нравилась ему все больше. Усилие мысли – и за столом появился еще один сотрапезник. Вернее, сотрапезница. Никто, кроме него, ее не видел. Шатенка с волосами до плеч, с бледной кожей и очень светлыми глазами, с родинкой над правым уголком верхней губы, с губами в красной помаде – разумеется, красной, но скорее кораллового оттенка. Она тоже, как и он, скучала за этим ужином. Но вот она улыбнулась – улыбнулась ему одному, в этом не было никакого сомнения. Никто ничего не заметил, а они прекрасно поняли друг друга. Надо еще немного сконцентрироваться, и тогда она встанет, подойдет к нему и тихо, на ухо, скажет: «Лоран, пойдем отсюда».

– Ты идешь?

Лоран повернулся на голос Доминики.

– Я иду покурить. Пойдешь со мной?

На улице было холодно. Доминика прикурила сигарету, ладонью прикрывая огонек зажигалки от ветра. Затянулась и выпустила струйку дыма.

– По-моему, между нами что-то разладилось, – немного помолчав, сказала она.

– По-моему, тоже, – ответил он.

– Мне кажется, у тебя кто-то есть…

Лоран молчал.

– Ты думал о ней весь вечер. Это бросалось в глаза. Мне кажется, наши дороги расходятся…

«Можно написать целый список на тему “Мне кажется”», – подумал Лоран.

Доминика придвинулась к нему и с печальной улыбкой погладила его по голове.

– Новых приключений, Лоран. Не звони мне больше, – холодно произнесла она, бросила едва начатую сигарету и вернулась в ресторан.

Вот и все. До чего легко один человек исчезает из жизни другого! Может быть, так же легко, как в нее входил? Случайная встреча, сказанные друг другу слова, и вот между двумя людьми уже завязался роман. Потом другая случайная встреча, другие слова, и роману настает конец.

Спустя пару минут он тоже вернулся к своему месту за столом. Больше всего ему хотелось оплатить свою часть счета и потихоньку испариться. Сколько на свете вещей, которые мы делаем повинуясь не нами установленным правилам, условностям, простой вежливости? Мы тяготимся ими и понимаем, что все это ни к чему. Доминика на него больше не смотрела. Она вела оживленный разговор с министром, который расточал ей улыбки. Нашла ему замену? Лоран выждал с четверть часа, в течение которых никто ни разу к нему не обратился. Министр явно делал успехи; Доминика обворожительно улыбалась, откровенно принимая его авансы. В мозгу Лорана снова всплыло название романа Жана Эшноза, и он понял, что больше не в силах противиться искушению.