Лана Барсукова - Счастливые неудачники [litres]

– А кто же будет играть свекровь?

«Все-таки свекровь», – решил запомнить Стасик.

– Есть только одна актриса, способная поднять роль на нужную высоту, наполнить ее символическим содержанием. Не сочтите это за неискренность, но речь идет о вашей жене.

– Не сочту, – сказал Игорь Львович с той интонацией, с какой тренер поздравляет ученика с победой.

В душе Стасика расцвели розы.

– Но вы уж не судите так строго нашу Изольду, – продолжил Игорь Львович, лаская слух Стасика словом «наша», – подыщите и ей роль.

Стасик не был дураком. Отсутствие таланта не означает отсутствие ума. Он сразу понял, что если мужчина говорит про женщину «наша», то с ней можно делать все что угодно.

Спектакль был запущен буквально с колес, то есть никаких препятствий к его выходу не возникло. Наверху сочли тему полезной для молодежи, которой, правда, в зале не оказалось. А внутри театра Игорь Николаевич отметил «талантливую руку» молодого режиссера Стасика. Так «гулькин хрен» вырос до размера руки.

Часть билетов раскупалась командировочными, которым нужно было поставить галочку в графе «культурный досуг». Оставшиеся билеты распространялись бесплатно среди социально-льготных категорий граждан, через собесы и благотворительные фонды. В результате зал худо-бедно заполнялся пенсионерами, многодетными, инвалидами и залетными командировочными.

Алевтина играла женщину с тяжелой судьбой, что давало ей моральное право гнобить семью сына, бесконечно делясь своим жизненным опытом. Сын был благодарен. А уж как благодарна невестка, и не пересказать. Правда, не сразу. Какое-то время молодежь отбрыкивалась, нагло и дерзко отстаивая право жить собственной жизнью. Но свекровь победила. Ее мудрость положила молодых на лопатки. В финале они все, обнявшись, счастливо плакали и говорили друг другу спасибо за понимание, стране – за трудности, закалившие характер свекрови, а властям – за создание этих трудностей, чтоб жизнь малиной не казалась.

Льготные категории граждан, получившие бесплатные билеты, реагировали не вполне благодарно. Они утекали в буфет. Но там узнавали, что в драматическом театре цены на бутерброды тоже драматичные. Зрители вздыхали, возвращались в зал и досматривали спектакль, чтобы разрешить возникший в буфете спор: побьют молодые свекровь или отравят.

По ходу спектакля Алевтина шла в народ, то есть выходила на самый край сцены и вспоминала свою непростую жизнь. Чтобы как-то оживить эти монологи и оправдать звание «талантливой руки», режиссер Стасик «оживлял» воспоминания с помощью пантомимы на заднем плане. Он гордился этой придумкой так, точно это было новое слово в искусстве. Ну, или почти новое. Вообще он умел ценить себя.

На авансцене в лучах софитов свекровь-Алевтина натруженным голосом рассказывала, как она бессонными ночами качала на руках малютку. В это время в глубине сцены без слов и в полутьме проходила молодая женщина, баюкающая завернутое в одеяло полено. Потом Алевтина вспоминала про мытье полов в подъезде «копеечки ради», и та же молодая женщина меняла полено на швабру. Воспоминаний было много, и женщина-тень хватала за кулисами то серп, то корыто для стирки. Эта роль называлась «свекровь в молодости». Играла ее Изольда.

Правда, Стасик не сразу отважился дать ей эту роль. Все-таки опыта в мытье полов у Изольды маловато. А уж в укачивании ребенка и вовсе нет. Справится ли? Пришел посоветоваться к Игорю Львовичу, но тот был щедр и добр, уговорил Стасика дать шанс «нашей Изольде».

Стасик оказался требователен, и качество пантомимы его не устраивало. На репетициях он придирчиво спрашивал: «Вы когда-нибудь мыли пол, дорогуша? Это будет ваше домашнее задание». Быстро выяснилось, что Изольда как-то ненатурально машет серпом и стирает белье в корыте. Стасик измучился с ней и сопровождал репетиционный процесс язвительными репликами, от которых Изольде хотелось утопить его в этом самом корыте.

Новый режиссер был первым мужчиной, который имел иммунитет против очарования Изольды. Этот иммунитет назывался карьерой. И если карьера требовала жертв, то он был к ним готов. Он даже принял бы обет безбрачия, если бы судьба потребовала от него этого. Ничто несравнимо со сладким чувством иметь «талантливую руку», к которой со временем можно прирастить ногу и прочие части тела. Так и до целого талантища дорасти недолго.

Но дело было не только в неуемной тяге Стасика к успеху. Этим в театральном мире не удивишь. Ситуация осложнялась тем, что случившееся в театре – травля, устроенная коллегами, и лишение ролей – не прошло для Изольды бесследно. Она ходила с большими круглыми глазами, как у лемура, и не понимала, как такое возможно. Ее отсекли от уютного четырехугольника, заставив кувыркаться одинокой точкой в бескрайнем геометрическом пространстве. Вместо изумительной женщины она превратилась в изумленную. А это уже другая история. Формула обольщения была выведена изумительной Изольдой и не обслуживала изумленную. Женщина-лемур потеряла изюминку.

Прошло несколько лет. На встрече одноклассников наша героиня не появилась. И те, не дождавшись Изольды, весело вспоминали школьные годы, уделяя ей особое внимание. Все-таки она была колоритной девушкой и имела все основания говорить, что пятнадцать мальчиков любили ее. Эти мальчики с годами стали мужчинами, но обычными, не артистическими, поэтому прежних чувств не предавали и по-доброму вспоминали про «изюминку», которой чуть не подавился Дед Мороз.

– А сейчас она где? – пытался разведать Андрей.

– В театре, говорят, работала. Артисткой. Сначала она с девчонками связь поддерживала, на спектакли приглашала, а потом как пропала. Может, уехала куда. А что? Вышла замуж за арабского шейха и уехала. Вполне в ее духе.

– Нет, у нее муж есть, – проявил осведомленность Андрей.

– А ты откуда знаешь?

– От верблюда.

Верблюдом был его друг Витек, который работал осветителем в оперном театре. Витек иногда проводил друзей на премьеры, где с высоты технического балкона Андрей однажды увидел изумительную Изольду, всегда различимую в любой толпе. Витек не на шутку испугался, увидев, как Андрюха побледнел и схватился за перила. Вдруг у него боязнь высоты? Свалится, шею свернет, а Витьку отвечать. Но потом разобрался, что к чему. Понял, куда Андрюха смотрит. Постарался помочь другу, дескать, да, клевая телка, но занята, жена их оперного певца. Больше Андрей в театр не приходил. Наверное, разлюбил оперу. Витек бы по доброй воле такое тоже слушать не стал, но ему за это деньги платили. Он воспринимал оперную музыку как вредные условия труда.

А Андрей, узнав, что Изольда замужем, запретил себе о ней мечтать. Он был парнем с простыми правилами. Чужого брать не привык. Мечты свернулись калачиком и только во сне, пользуясь беззащитностью хозяина, разворачивались в полный рост. Андрей просыпался и мыл голову холодной водой.