Лана Барсукова - Счастливые неудачники [litres]

На Игоря Львовича это произвело оглушающее впечатление. Стареющий ловелас привык рассматривать женщин как хищниц, с которыми он играл, щекоча нервы сладкими нотками опасности, а потом прятался за спину верно стоявшей в засаде Алевтины. Но тут складывалась другая история. Изольда была, скорее, травоядной, изумительной серной или ланью, и не рассматривала Игоря Львовича как трофей. Ей единственной не хотелось прибить его шкуру гвоздями над камином в своем доме. И это не просто добавляло девушке очарования в глазах Игоря Львовича, но будило в нем мощный дух предков, охотничий инстинкт, лишающий сна и покоя, пока добыча не будет у его ног. Прежние женщины хотели выгрызть его из семьи, и он от них убегал. Изольда была вполне довольна положением любовницы, и Игорь Львович превратился в преследователя. Свой азарт он принял за любовь. Прелесть этой охоты была в том, что он, пожалуй, впервые в жизни мог обойтись без помощи стоявшей в засаде жены. Такого в его охотничьей истории еще не случалось.

Игоря Львовича заполонило высокое чувство. Он стал подумывать о разводе. Эти замыслы пугали его самого своей радикальностью, но щекотали нервы острым запахом обновления, сносом прежней жизни и строительством новой. Его жизнь давно шла по замкнутому кругу, бесконечно повторяя одни и те же картинки, тасуя одни и те же события. И вдруг появилось сосущее под ложечкой предчувствие новизны, ведь молодой жены, да еще в халатике гейши на фоне его седин, у него никогда не было. А годы идут. И, возможно, это последний шанс прожить еще одну жизнь.

Страх старости выступил мощным поправочным коэффициентом в формуле обольщения Изольды. Показатели на шкалах «любовь» и «ревность» рванули вверх, как температура в острой фазе гриппа. Словом, это был не просто прилив, который не проходит дальше отмеренной береговой линии, а половодье чувств, высокая вода, что затопляет под самую крышу. А потом эту крышу сносит.

Изольда растерялась. Ей было лестно быть музой Учителя, но в ее планы разрушенная крыша не входила. Оказаться на месте Алевтины ей не улыбалось. Всю жизнь стоять в засаде, отгоняя хищниц? Варить кофе под призывы понять трагизм размолотых в порошок кофейных зерен? Спасибо, не надо. Роль любовницы ее устраивала больше.

Тем более что тут был не банальный адюльтер. Это у простых людей могут случаться легкомысленные треугольники – он, она и любовница. Пошло, провинциально, слезоточиво, как буря в стакане воды. Похоже не на драму, а на дешевый водевиль, на анекдот, не более. Жалкие потуги раскрасить скучную жизнь цветочками в стиле жостовских подносов. А незаурядным личностям – Изольда незаметно для самой себя начала награждать свое окружение такими эпитетами, – нужна геометрическая фигура поосновательнее, чем любовный треугольник.

Скажем, у слесаря Володи могла быть жена Надюха и любовница Инесса, ничего особенного. Но если этот Володя не простой слесарь, а вождь мирового пролетариата, то появляется четвертый игрок – революция. К личному примешивается общественное, и любовь начинает играть новыми красками. Слесарь материт общественное устройство в трамвае, а вождь мирового пролетариата – культурно, но страстно критикует с броневика. Почувствуйте разницу, масштаб личности. Простого слесаря жена и любовница могут вырывать друг у друга, пытаясь получить в безраздельное пользование. А вождя мирового пролетариата глупо делить между собой, потому что есть еще одна женщина, у которой его все равно не увести, – революция. Эта женщина-вамп не отдаст Володеньку ни жене, ни любовнице. Получается, что ссориться глупо. Надо жить дружно в любовном четырехугольнике.

Игорь Львович, конечно, не вождь мирового пролетариата, но у него тоже есть тайная страсть – искусство. Театру он не изменит никогда, это его главный любовник. Не родилась еще такая женщина, чтобы отбить Игорька у театра. Выходит, что в их любовной истории участвуют не трое, а четверо: Изольда, Игорь Львович, Алевтина и театр. Получается пирамида, самая устойчивая геометрическая фигура.

И Изольда мечтала уютно расположиться в углу такой пирамиды, свернуться там элегантным калачиком и счастливо знать, что мир полон гармонии и любви. Отсекать от этого мира Алевтину ей не было резону.

Так в раздумьях о геометрических фигурах и катарсисах прошла студенческая пора. Излишне говорить, что в дипломном спектакле Изольда играла главную роль, после чего получила предложение войти в труппу театра, руководимого Игорем Львовичем. Разумеется, на правах примы.

Будущая жизнь представлялась примерно следующей. Вот она стоит на авансцене, купаясь в аплодисментах, переходящих в бурные овации. Цветы вываливаются из рук, потому что она не многорукая богиня Шива, и руки у нее только две, а букеты измеряются погонными метрами. Все мужчины в зрительном зале влюблены в нее, и женщины им это прощают, понимая, что устоять перед совершенством невозможно. Аплодисменты не утихают, ее не отпускают, но нужно идти. Потому что в гримерке у Изольды назначена встреча с молодым, но на редкость талантливым режиссером, который умоляет ее сняться в его новом фильме. В главной роли, разумеется. Этот фильм получает приз на каком-нибудь мегапрестижном фестивале, где в нее влюбляется председатель жюри, миллионер с собственной киностудией. Разумеется, красавец средних лет, аристократ по происхождению и герой-любовник по призванию. С небольшими вариациями эти мечты повторялись так часто, что Изольда уверовала в них всерьез. По настроению сюжеты менялись, но зерно – страстно влюбленный в нее миллионер с благородной сединой и породистыми манерами – оставалось неизменным.

Изольда подмечала, что в ее мечтах как-то не находится места для Игоря Львовича и Алевтины, что было не очень хорошо по отношению к ним. Все-таки они одна команда, один четырехугольник. Тогда Изольда делала волевое усилие и принуждала мечту изменить маршрут. Получалось только хуже.

Вот она, полная благородства, выторговывает у того самого молодого, но на редкость талантливого режиссера, который ждет ее в гримерке, роль для Алевтины. Однако по странной прихоти режиссера это оказывается роль безобразной старухи, и бывшая красавица кончает жизнь самоубийством. Игорек безутешен, сломлен и непривычно молчалив. Долгими зимними вечерами он перебирает брелочки и магнитики, которые сердобольная Изольда присылает ему из разных стран, куда они с мужем-миллионером ездят, выбирая натуру для очередного фильма. Как-то так.

Однако явь не торопилась брать пример с мечты. Действительность, огрызаясь, как трудный подросток, не ставила мечту ни в грош. Предложение руки и сердца сделал не иностранец-миллионер, молчаливый и загадочный красавец в расцвете сил, а стареющий болтун отечественного производства, режиссер, имя которого было на карте страны, но на карте мира уже не читалось.