Владимир Сагалов - Твоя Шамбала

Я не являлся ярым верующим и относился к христианству не больше, чем к общепринятой государственной религии, никогда не задумываясь о сути всех тех, ветхо- или новозаветных историй. Но почему-то во мне встрепенулась тревога. Как-то неловко стал себя чувствовать. Ведь мы все ходили в церковь, молились там и песни всякие пели. Где-то в подсознании чувствуешь себя зацепленным за христианскую церковь. Ведь не мусульмане мы, не буддисты, тем более, не иудеи. Все мы католики да лютеране. А тут дядя твой такое говорит. Бога нашего серой опухолью называет. Он прочёл мои глаза и прописанное в них недоумение.

– Ты, Георг, сейчас много не спрашивай. Времени столько нету, на вопросы отвечать. Ты просто слушай и впитывай, голова у тебя молодая и любопытная, всё запомнит. А по дороге в Гейдельберг и дома будешь обдумывать и искать ответы – в книгах, которые дам тебе с собой. Я уже много подготовил для тебя, закладки положил и подчеркнул определённые места. Но ты должен самостоятельно всё прочесть, не обращая внимания на мои выделения. Сам найди суть подлога.

– Ты о какой книге говоришь? Не пойму? О Евангелии?

Он вновь встал и вышел в другую комнату. Вновь скрипнула дверь шкафа. Вернувшись назад, он держал в руках древнюю, в старом тиснёном, но ещё хорошо сохранившемся переплёте книгу.

– Это – Книга книг. Не так уж стара, как первая, но всё же двести лет ей уже. Займись, серьёзно займись её прочтением, и она расскажет тебе, как писалась история и почему мы говорим не на языке наших предков. Узнаешь, что из себя представляет богоизбранный народ и их Бог. В том, что я тебе сейчас говорю, нет ни капли национализма и экстремизма. Это чистая констатация изложенных в этой книге фантазий или фактов. Не знаю, какое слово лучше подходит. Ну, это я так, в краткой и грубой форме передал тебе этот первый «золотой ключик». Георг! Если откроешь этим ключиком дверь знаний, все остальные станут открываться в логической последовательности. Только входи и познавай. Этот ключ я назвал золотым неспроста, и не потому, что он волшебный. Просто золото есть суть ветхозаветной концепции. Ну, может, слышал о золотом тельце, это суть подлости и заговора. Все двери, которые будут открываться этим ключом, ведут к разоблачению подлых заговоров, которые царят со времён нашествия религии на солнценосную культуру наших предков, а по родовой памяти, значит, и нашу. Все другие ключи – ключи познания древнего языка и слова – будут солнечными, ибо они покажут тебе направление в светлое прошлое наших предков, которое ты обязательно должен познать. Для этого у тебя есть все предпосылки и возможности. Это мир слов и обрядов. Мир светоносный, память о котором тщательно зачистили наши правители, банкиры и кардиналы. Жаль, что времени у нас так мало. Столько хотелось бы тебе поведать. Да, впрочем, я и сам-то ничего толком не знаю. Возомнил из себя знахаря. Но всё же сохранил нашу книгу родовую. Это было моё предназначение. А твоим будет найти во всём этом истину и понять язык нашего рода. Я просил твоего отца рассказать тебе о нашем происхождении, он знал об этом. Но что может младший брат советовать старшему! Он был другим и хотел жить по-другому. Он видел свою жизнь в городе. Не так, как мы, в деревне. Но не всё в жизни выходит так, как бы нам этого хотелось. Пусть земля ему будет пухом.

Ну что, Георг, поздно уже, и тебе необходимо переработать всё, что ты сегодня услышал. Будем ложиться спать, а завтра, если захочешь, продолжим, ещё будет время до обеда.

Несмотря на то, что я был профессиональным историком, проходил аспирантуру в университете Гейдельберга и читал много исторической и археологической литературы, для меня, как-то неожиданно, открылся совершенно новый горизонт для изучения. Но интересно то, что он всегда находился у меня перед носом, а я его не замечал. Охота было много спросить, но я не стал перечить мудрому – каким он стал для меня – дяде и пошёл ложиться спать.

Улёгшись поудобнее и закрыв глаза, я понял, что не смогу уснуть. В голове разыгрывалась история из далёкого прошлого. Я когда-то читал о Никлоте, но информации было немного, и она не вызвала во мне никаких зацепок для поиска вглубь. Параллельно с видениями князя Никлота и представлениями о его жизни приходило осознание зашоренности моего изучения истории. Я изучал то, что мне преподавали. Но в системе преподавания уже заложены ограничения взглядов на определённые исторические моменты, как нашей страны, так и истории мира. Даже возникло какое-то бунтарское настроение по отношению к моему университету и преподавателям. Охота было по возвращении в Гейдельберг пойти прямо к ректору и по молодой наивности поговорить с ним о белом пятне в программе преподавания истории. Перед глазами поплыли слова, написанные моими предками на непонятном языке. Захотелось полистать книгу нашего родового древа, которую дядя так и не дал подержать в руках. Мозг почувствовал жажду, жажду нового знания. Ещё не успев уснуть, хотелось скорей проснуться для продолжения разговора. Я даже ни разу не вспомнил о Габриэле. За всё время с момента нашего знакомства ни один научный, исторический или археологический феномен ни разу не ввели меня в состояние, в котором я забыл бы о моей возлюбленной. Но там это произошло, и заметил я это лишь в дороге на обратном пути.

Проснулся я рано, от того, что дядя уже возился у печи, укладывая в неё дрова. Ночь была ветреная, и дом быстро остыл.

– Выпрыгивай из-под одеяла, – заметив, что я проснулся, приказным тоном сказал мне дядя. – Вставай и пошли на улицу – умываться.

Я так глубоко спал и, под впечатлением вчерашнего разговора, всю ночь путешествовал в древности. Красивейший сон продолжался даже после пробуждения. Не хотелось вылезать из кровати в остывшую комнату и разрывать состояние сна.

– Вставай, дел много ещё, – вновь позвал он. Я вышел на двор к умывальнику, мгновенно покрывшись гусиной кожей. Холодный морской ветер, даже не обратив внимания на ночную рубаху, продул меня насквозь, заставляя не стоять и мёрзнуть, а быстро шевелиться. Это было уже последнее, третье утро у дяди, и я, уже сумев понять суть этого утреннего ритуала, с радостью стянул с себя рубаху и принялся полоскаться холодной водой из деревянной купели. Чувствуя жгучий холод воды, я уже заранее радовался жару в моём теле, который сменит холод уже через минуту после вытирания.

– Хватит, добро, добро, – дядя обернул меня в простыню и указал рукой в сторону двери, молча направляя меня в дом. Сам же опрокинул на себя ведро воды и так же, обернувшись, вошёл следом. Я оделся для дальней дороги, начав собирать немногие вещи, которые привёз с собой. В это время Вольфхарт поставил на стол стандартный, простой, но очень сытный завтрак, состоящий из чая, варёных яиц, сыра и хлеба. Мёд всегда стоял на столе. Мой взор упал на вчерашние артефакты, которые, как я понял, должен буду взять с собой. Но они ещё не были моими. Дядя мне их ещё не вручил. Поэтому, оставив сумку открытой, я сел к столу, а дядя, сев напротив, налил в кружки чай.