Владимир Сагалов - Твоя Шамбала

Китаец повернулся и, подойдя к другим солдатам, о чём-то с ними пошептался, затем, резко повернувшись, подошёл к Георгу и официальным тоном объявил об его аресте до выяснения обстоятельств по причине отсутствия документов. Затем вновь прошептал что-то своему подчинённому, и тот, пулей заскочив на коня, ускакал в темноту ночи. «Курьера, видимо, заслал, начальство оповещать. Ну ты, Георг, заварил кашу, не запутаться бы. Да что тут путаться. Я ничего не знаю, кроме двух имён – Вальтер Шелленберг и Цзян Вэйго, а дальше пусть сами решают, что делать. По крайней мере, у меня будет предостаточно времени для обдумывания следующих ходов, да и содержать будут, надеюсь, в приличных условиях», – порассуждал Георг, пока его обыскивали и не могли решить – связать руки или нет. Решили не вязать, но нашли и конфисковали нож, лежавший в кармане сумки, вновь запрягли и навьючили мула, усадили на него Георга и привязали ноги к стременам, а на пояс набросили петлю, конец которой держал охранник, ехавший сзади. Ехали всю ночь, утро и лишь к полудню прибыли в какой-то населённый пункт, где у здания, внешне выглядевшего как административное учреждение, стояли два автомобиля, а у входа вооружённая охрана. Георга завели в один из кабинетов, посадили на стул и, приставив вооружённого охранника, суетливо удалились.

Георг ещё раз проработал выдуманную историю, которая всё же состояла из настоящих, но не зависимых друг от друга историй; и всё же, поддавшись усталости, опустил голову и уснул прямо на стуле. Охранник несколько раз будил его, но Георг вновь проваливался в сон. Через какое-то время в кабинет вошёл какой-то военный и приказал охраннику вести заключённого в камеру. В полуподвальном помещении воздух был насыщен смрадом, вдоль по коридору находились большие клетки, в которых сидели, лежали и стояли заключённые. Георгу показалось, что по внешности все они были уйгурами. Клетки были набиты людьми под завязку, многим не было места сесть, и они стояли, провожая усталым взглядом нового заключённого, которого вели по коридору. На удивление и радость Георга, его завели в одиночную камеру с обычной дверью, в которой был стол, стул и деревянные нары.

– Вам сейчас принесут обеденный паёк, и затем вы можете отдыхать. Начальство приедет только завтра, поэтому допрос будет тоже завтра.

Офицер и охранник вышли, закрыли дверь, и Георг остался один.

Сев на нары, он задумался о том, как быстро могут меняться в жизни картинки событий. О том, что за последний месяц события в его жизни менялись так часто, как никогда за всю его жизнь: «Где-то я читал, что человек сам создаёт свою судьбу, а некоторые утверждают, что вся человеческая жизнь, со всеми прямыми и кривыми линиями, уже прописана с самого рождения. Кто, к чёрту, может знать, что прописано, а что нет? Диванные учёные! Как они могли это узнать? Если вся жизнь прописана и всё в ней предначертано, то какой тогда в ней смысл? Какой был смысл в жизни тех людей, которые погибли на войне от бомбёжки? Какой? Просто так жить для того, чтобы потом просто так внезапно умереть? Бред! А как относиться к рассуждениям о кузнеце своего счастья? – Он сидел на нарах, поджав под себя ноги и упершись спиной в холодную стену, глядел в противоположную, с оголённым кирпичом и осыпавшейся штукатуркой, стену. – Я всегда был уверен, что создаю свою судьбу сам. Но власть заставила меня делать то, что мне противно. Конечно, можно сказать, что у меня был выбор. Я мог бы отказаться. Тогда меня ждала бы тюрьма ещё в Гейдельберге. Но это был бы мой выбор. До этого места как бы всё поддаётся логике этой теории. Но почему я очутился в Китае и собираюсь двигаться на север в направлении Советского Алтая? Почему я очутился в китайской тюрьме, да и ещё в неизвестном мне городе? Я этого совершенно не планировал, и даже не имел выбора. Как будто огромная рука, ведущая шахматную партию, взяла меня, как фигуру, и переставила туда, куда посчитала нужным. Так ведь получается…»

Открылась дверь, и охранник поставил на стол чашку с рисом и положил кусочек хлеба. Когда он выходил из камеры, они встретились взглядами и несколько секунд равнодушно глядели друг другу в глаза. Затем дверь вновь закрылась, а Георг усталым взглядом продолжал глядеть на кирпичную кладку и рассуждать о судьбе. Незаметно его веки опустились, и он провалился в глубину усталости. Она не отвлекала его снами и переживаниями, но погрузила в глубокую темноту, в которой его тело могло остаться только с собой и восстановить силы, которые потребуются в ближайшем будущем. Проснулся он следующим утром от того, что услышал в коридоре шум и крики. Там происходила большая суматоха, и он не мог понять, кто и что говорил. Много людей что-то кричали, и создавалось впечатление, что охрана избивала заключённых. Георг подошёл к двери и попытался вслушаться в происходящее. Кроме криков и стуков он ничего не различал, но внезапно открылась дверь, и перед ним появился вооружённый охранник с направленным на него дулом карабина, который приказал закинуть руки за спину, выйти из камеры и повернуться лицом к стене. Георга провели по тому же коридору в обратном направлении, и он мог своими глазами видеть, как охрана, в отдельной камере с деревянными решётками, избивала заключённых. Массовое, показательное избиение происходило в камере, которая просматривалась со всех других камер, так как решётки были от пола и до потолка. Георга подняли на второй этаж и завели в чисто убранный и богато обставленный кабинет, где находились два офицера; судя по их мундирам и аксельбантам, это были офицеры высшего ранга. Ему было предложено сесть на стул, а также предложили чай. Георг сел, но, под впечатлением увиденного в подвале, от чая отказался.

«Сейчас придётся врать при дневном свете, не так, как вчера – ночью у костра. Так что сосредоточься и держи уверенный взгляд», – дал себе установку Георг.

– Просим прощения за инцидент, который вам пришлось увидеть в подвале, но эта вынужденная мера была применена к заключённым, не желавшим говорить правду, – проговорил один из офицеров, держа в руке фарфоровую чашечку с чаем, затем смачно сделал небольшой глоток, поставил её на стол и начал разговор. – Вчера, при вашем задержании, вы заявили патрульному офицеру, что имеете особую секретную информацию из Германии и готовы разговаривать только с офицерами не ниже генеральского звания. Это так? – вопросительно поглядев на Георга, произнёс офицер.

Георг увидел в углу секретаря в офицерском мундире, записывавшего каждое слово допроса и внимательно следившего за разговаривавшим с ним офицером.

– Да. Это так. Вы получили верную информацию, – спокойно ответил Георг, внезапно поняв, для кого и с какой целью было устроено показательное избиение в подвале. Они наверняка хотели подействовать на него страхом оказаться на месте избиваемых заключённых, в случае если они ему не поверят.