Дженни Даунхэм - Негодная

И тут воспоминания нахлынули на Мэри лавиной. Джек умер. Конечно же умер. Разве она не слышала, как он звал ее по имени? Разве это не она нашла его на площадке у лестницы? Он лежал, и его ноги были как-то странно согнуты… Он заставил ее потянуть за этот проводок, который раньше никогда не разрешал трогать… Проводок мигал красными вспышками и озарял его лицо. Он пытался говорить, пробовал что-то сказать ей, но боль налетала на него, поглощала, словно какой-то ужасный прилив, волны которого топили его, придавливали к ковру.

А она умоляла его – стыдно вспомнить – не покидать ее. Останься со мной, я не смогу жить без тебя. Пожалуйста, прошу тебя, Джек!

На земле умер всего один человек, но для Мэри это было что-то страшное, неизбежное, и это словно бы сожгло ее изнутри. Будь она деревом, она бы мгновенно сбросила все листья и превратилась в пепел.

« Вот каково это », – подумала Мэри. Вот что ей хотелось громко сказать этой мрачной горстке людей, стоявшей вокруг могилы бедняги Джека. И всем ангелам со спокойными и грустными лицами.

Но сказала она совсем другое. Чуть заметно улыбнувшись, чтобы никого не испугать, старуха вымолвила:

– Лучше любить и потерять, чем совсем никогда не любить.

На самом деле это было клише, старая, избитая фраза. Эти слова и близко не описывали ее любовь и потерю.

Но в это мгновение она услышала, как где-то рядом насвистывает Джек. В тот самый момент он вошел в кладбищенские ворота и помахал ей рукой. Это было чудесно, потрясающе! Неужели она каким-то образом вызвала его с того света?

– Я узнал тебя по цвету волос, – сказал Джек и побежал к Мэри по траве. – Со зрением у меня теперь плоховато, вижу только силуэты.

Конечно, Мэри успела забыть об этом. Бывало, он уверял ее в том, что природу будет видеть всегда, а вот с книгами придется проститься, потому что скоро он не сможет читать. « Но теперь-то он мертв , – подумала Мэри, – значит, наверное, это уже не так важно. Какие теперь книги? »

Она пошла за ним до скамейки у дверей церкви. Они сели рядом.

Джек спросил:

– Ну, как ты поживаешь?

– Я скучаю по тебе, – прошептала Мэри.

Джек с любопытством улыбнулся ей, обвел взглядом церковный двор и откинулся на спинку скамьи.

– Не так уж много людей собралось.

– Прости, – сказала Мэри. – Не уверена, что кому-то сообщили.

– Все нормально. Я не в обиде.

– Надо им сказать, да? Что должно быть больше людей. Я могла бы поговорить с викарием.

– Не уверен, что тебе позволят сделать это дважды, милая.

Как бы то ни было, голоса присутствующих звучали все тише и тише. Мэри даже немного заволновалась – уж не ушли ли все? А может быть, и церковный двор исчез? Но она не хотела проверять. Вдруг она отведет глаза от Джека, и он тоже исчезнет?

– Не волнуйся, дорогая. – Джек придвинулся ближе к ней. – Почему ты не рассказываешь, чем занималась все это время с того дня, как я ушел?

Мэри положила ладони на колени. Что она могла сказать? Как объяснить происходящее? Я не знаю, что должна делать. Каждое утро я просыпаюсь с уверенностью в своих силах, но каждый вечер она исчезает .

– Я не очень-то люблю вопросы, – сказала она. – А почему ты не расскажешь о себе? Тебе разрешено рассказывать про твою нынешнюю жизнь?

Джек не ответил. Мэри не поняла, что это значит, но подумала – наверное, не разрешено.

– Я то и дело вижу тебя, – продолжила она. – Как-то раз увидела, как ты ставишь у дома велосипед и закрываешь дверь на замок. Потом услышала твой голос в ванной. Ты часто проходишь мимо меня в кафе, но сегодня впервые остановился, чтобы поздороваться.

– Я тебя ни разу не видел, – улыбнулся Джек. – Мои глаза…

– А можно мне узнать, будем ли мы рядом в будущем? Есть какие-то правила? Если снова увижу, как ты уходишь, я могу тебя остановить? А вдруг я тебя окликну, а ты не ответишь? Я этого не вынесу.

– Я всегда отзовусь, – уверил Джек. – Но если в один прекрасный день ты увидишь меня, но не захочешь разговаривать, просто не обращай на меня внимания. Спроси у себя, будешь ли ты жалеть об этом, когда вернешься домой. И не забывай: я не очень-то хорошо вижу, так что не обижусь.

Они немного посидели молча. Над плечом Джека мерцал солнечный свет.

В какой-то момент он глянул на часы.

– Тебе пора? – спросила Мэри.

– Еще нет.

Но это встревожило ее – Джек словно бы опаздывал на какую-то встречу. Она сразу перестала думать обо всем, о чем хотела его расспросить.

– Без тебя я стала совсем рассеянная, – сказала она. – На меня все сердятся. Иногда такое чувство, будто все, о чем мне хочется думать, спрятано под толстыми слоями ваты или пыли.

– Прости, – вздохнул Джек, – что меня нет рядом и я не могу тебе помочь.

– И это при том, – проговорила Мэри, потянувшись к нему, – что я тебя так ясно вижу.

Лицо Джека порозовело при свете солнца, седые волосы словно бы стали гуще.

Для человека из потустороннего мира он и вправду выглядел неплохо. Джек с любовью улыбнулся Мэри, обернулся и посмотрел в сторону могил. Вдруг он начал тихонько напевать. Это была старая мелодия, Мэри ее узнала и подпела. Песенка про мужчину, который отдал свое сердце женщине. Который хотел подарить своей возлюбленной весну, мечтал о том дне, когда обнимет ее, и в конце концов обезумел от любви. Мэри пела уверенно – она помнила все слова. Так чудесна была эта убежденность в незыблемости жизненного порядка!

– Синатра? – спросила она.

Джек кивнул.

– А стихи чьи? Роджерса и Харта?

– Точно!

« Интересно, – подумала Мэри, – а он знает, что плачет? »

– Мэри, любовь моя. Я сто раз отдавал тебе свое сердце.

– Эта песня про меня?

– Только не там, где поется, «как ты холодна». Ты никогда не была холодна. А все остальное про тебя.

Мэри утерла глаза рукавом и часто заморгала.

– Прости. Похоже, я очень часто огорчаю людей.

– Нет ты всех нас очаровываешь. – Джек снова посмотрел на часы. – Скажи мне скорее, как продвигается дело с твоей дочерью. Моя маленькая хитрость сработала?

– Хитрость?

– С моим медицинским браслетом. На нем был выгравирован номер ее телефона в надежде, что ее разыщут и она позаботится о тебе. Ты сгладила острые углы?

– Не уверена. Похоже, я ее сильно расстраиваю.

– О господи, – проговорил Джек тихо и нежно.

– Она очень строгая.

– Бедняжка моя. – Джек был готов прикоснуться к руке Мэри, но удержался.

А она… почувствовала бы она его прикосновение? Сохранил ли Джек осязаемость?

– Ты ведь очень хотела ее разыскать, помнишь? Для тебя это было важно. Ты кое-что хотела уладить. Не отступайся от этого. Тебе станет лучше.

Мэри покачала головой, подумав, не шутит ли Джек над ней.

– Быть может, ты мог бы записать это для меня? – спросила она. – Чтобы я запомнила.