Дженни Даунхэм - Негодная

Мэри изучает кровеносную систему, дыхательные органы, запоминает названия каждой косточки. Это какой-то совершенно новый язык. Neurocranium [16] Мозговой череп ( лат ). . Cartilaginous [17] Хрящевой ( англ ). . Olfactory [18] Обонятельный ( англ ). . Она даже умеет составлять фразы из таких слов.

– А ты знаешь, – спрашивает она у Джоан, – что череп снабжен хрящевыми элементами и в нем имеются обонятельные рецепторы?

Джоан хмурит брови.

– Это ты на меня сейчас ругаешься?

– Нет, – качает головой Мэри. – Это означает всего-навсего, что у тебя есть нос. Вот и все.

Мэри продолжает каждый день писать письма и тратит кучу денег на марки. Она спрашивает, умеет ли Кэролайн сидеть. Начала ли агукать? Произносит ли она какие-нибудь членораздельные звуки? Какой длины у нее волосы и купила ли Пэт девочке ленточки или резинки? Может быть, она сама их пришлет – не будет ли Пэт против?

Еще она рассказывает сестре о том, что самые распространенные переломы у малышей неполные, по типу «зеленой ветки», или веретенообразные. При первом типе перелома одна сторона кости сгибается, а вторая частично ломается. Знает ли Пэт об этом?

Письмо, присланное в ответ, становится тяжким ударом для Мэри. Сестра сообщает, что ей стало бы намного легче, если бы Мэри перестала присылать письма. Что она – занятая женщина, а Мэри больше нечем заняться, кроме как слать никому не нужные лекции о здоровье младенцев. И что было бы куда лучше, если бы Мэри ограничилась поздравлениями с днем рождения и Рождеством.

7 сентября 1954 года

Дорогой Лайонел!

Я пишу тебе не для того, чтобы обсудить что-нибудь тайком от Пэт, а для того, чтобы попросить тебя поговорить с ней от моего имени. Мне бы очень хотелось получать новости о Кэролайн чаще, чем два раза в год. Не могу поверить, что моя сестра действительно хочет, чтобы все было так.

Я часто думаю о своей дочери и надеюсь, ты мне поверишь: я не сделаю ничего такого, что навредило бы ее счастью. Я уверена: ее новые мамочка и папочка очень любят ее и она счастлива.

И, пожалуйста, не мог бы ты попросить Пэт, чтобы она позволила мне приехать? Ведь мы договорились, что я регулярно буду получать новости и общаться с вами, но ничего не происходит. Ты даже не представляешь, как для меня важно иметь возможность хоть одним глазком взглянуть на Кэролайн. Тогда все на свете обрело бы смысл.

С самыми теплыми пожеланиями.

10 сентября 1954 года

Дорогая Мэри!

Очень удивилась твоей дерзости, когда ты написала моему мужу. Мы с Лайонелом едины во всем, и у нас нет секретов друг от друга, так что, пожалуйста, не думай, что ты сможешь с ним о чем-то договориться.

Похоже, мне придется напомнить тебе о нашем официальном соглашении. Вот под какими словами ты поставила свою подпись:

«Я, нижеподписавшаяся, свидетельствую, что ни я, ни какой-то другой человек от моего имени никогда не станет досаждать, беспокоить либо каким-то иным способом оказывать давление на Патрисию или Лайонела Дадли в деле воспитания Кэролайн, ухода за ней, ее образования и в прочих вопросах».

Вспомнила? Понимаю, что ты огорчена, но именно так мы договорились.

У тебя были все возможности вырастить этого ребенка самостоятельно, но, думаю, если бы ты пошла этой дорогой, то спала бы теперь на улице и умывалась бы на вокзале из пожарного ведра.

Обещаю, я буду посылать тебе письма с новостями два раза в год – в день рождения Кэролайн и на Рождество. Тебе придется мне поверить. К письмам я буду прилагать фотографии. Это гораздо больше того, что ты могла бы иметь, если бы отдала девочку на официальное удочерение через органы опеки. Ты это знаешь.

Но у меня такое чувство, что ты не желаешь соблюдать соглашение и дать нам спокойно жить с Кэролайн.

13 сентября 1954 года

Дорогая Пэт!

Ты нарушила свое слово. Мы не так договорились. Ты говорила, что я смогу приезжать и видеться с дочкой, а теперь передумала.

Ты ведешь себя так, будто у меня совсем нет чувств, будто я для тебя умерла. Я не умерла! А если бы даже отошла в мир иной, я бы пришла к тебе как призрак, разбросала бы мебель в твоем доме и никогда не ушла бы из него. Я бы пугала тебя, страшно пугала!

Если ты не согласишься официально разрешить мне увидеть Кэролайн, я просто приеду на поезде и постучу в твою дверь. Что будет, если я сяду у калитки и стану рассказывать твоим прекрасным новым соседям о том, что ты не позволяешь мне увидеть собственную дочь, при том что мы об этом договорились?

Умоляю, измени свое решение.

Проходит меньше недели, и Мэри получает письмо от отца. Она сидит в холле квартиры и смотрит на почерк на конверте. Она потрясена. Этот человек, который поклялся больше никогда с ней не разговаривать, написал ей письмо. Это добрый знак, правда? Может быть, он вмешался в ситуацию и поговорил с Пэт? Но нет, письмо короткое и холодное. Отец надеется, что у Мэри все в порядке. Погода очень жаркая. Иногда ему трудно дышать, и врач считает, что у него начинается астма. А кроме того, он желает известить дочь о том, что Пэт, Лайонел и ребенок переехали. Лайонел попросил о повышении в должности и получил положительный ответ. Новую работу ему предоставили очень далеко. Теперь ужин ему любезно согласилась готовить соседка, Джин, так что все не так уж плохо. В данный момент он не может сообщить Мэри новый адрес Пэт.

Не может? Не может!

Мэри ложится на кровать и ждет, что ответ упадет на нее с потолка. Что же делать? Боль в груди невыносима. Как ей хочется, чтобы у нее была мама, чтобы она сейчас обняла ее, прижала к себе и сказала бы, как быть, как поступить правильно. Может, сесть в поезд, приехать к отцу и заставить его сказать ей, где сейчас Кэролайн? Нанять адвоката?

Мэри вспоминает подробности. Она поцеловала дочку на прощание. Было шесть утра, только начало светать. Пэт уже покормила и перепеленала девочку, и Кэролайн должна была заснуть, но, когда Мэри наклонилась к ее кроватке, дочь, широко распахнув глазки, улыбалась.

Мэри сказала об этом Пэт, но та ответила: «Она еще слишком мала и не может улыбаться».

Но Мэри не могла ошибиться.

И еще она знала, что теперь еще долго не увидит, как улыбается Кэролайн. Да, она подписала соглашение и не собиралась отрицать. Пэт ведь все складно и доходчиво объяснила – если кого-то любишь, нужно поступать так, как будет лучше для него, а себя отодвинуть на второй план. А для Кэролайн лучше всего было иметь отца и мать, причем мать благоразумную и всегда уверенную в том, что она делает.

Но Мэри не могла представить, что она будет разлучена с дочерью так надолго.