Мария Старожицкая - МашКино

Москва встретила ярким солнцем и пыльным ветром. Киевские гостьи спустились в метро, направляясь на Красную площадь. Вначале они почувствовали, а потом и сформулировали ту разницу с родным городом, которая оказалась заметной: москвичи были расслаблены и беззаботны. Они наслаждались погодой и собственным настроением, не считая миллирентгены («чтобы узнать правду, умножьте цифру из газеты на ее тираж»), не вешали на форточки мокрые полотенца и не носили в такую же жару рекомендованные украинскими медиками блузки с длинными рукавами…

Они гуляли весь день. Впервые в жизни покатались на трамвайчике по Москве-реке, на колесе обозрения в Центральном парке культуры и отдыха, потом сидели там на лавочке. Откуда-то прилетел волнистый попугайчик, он доверчиво садился на плечо, но сразу же отлетал. «Это ваш, девочки? – издали закричал парень в униформе паркового рабочего. – Нет, не наш! – завопили они и, переглянувшись, практически хором уточнили: «Был бы наш, был бы с двумя головами…»

В общежитие ДАС, Дом аспиранта и студента, приехали уже под вечер. Мало ли какие у Зойки дела днем… Но в комнате ее не оказалось. Знакомые по прошлому Машкиному приезду соседки сообщили, что подруга уехала в Пушкино как раз на эти дни. «Ну и ладно, раз так, тогда на ее кровати переночуем, а пока бы чаю попить», – гостьи торжественно выгрузили на стол нехитрый сувенир – коробку «Вечернего Киева». «Стойте! – одна из соседок бдительно прищурилась. – Ты же с Зойкой только родом из Полтавы. А сама учишься в Киеве!» – это изложение фактов Машкиной биографии прозвучало обвинительным приговором. «Девочки, мы не можем их пустить, это же радиация!» «Да мы и сами не останемся!» – крикнула Машка, намереваясь выйти и хлопнуть дверью. «Нет, надо позвать мальчиков, пусть проследят, чтобы они тут нигде не зацепились отсвечивать!» – закричала прокурорша и бросилась куда-то в соседние комнаты. Машка с Ингой оцепенели.

Мальчики не заставили себя ждать. Их оказалось четверо, и они явно были рады неожиданному развлечению. Симпатичные такие мальчики, умные – как-никак журфак. «Ну, кто тут у нас рад, да еще и активен?» – заводилой стал знаток новейшего украинского фольклора. «Смотри, у этой глаза светятся от радиации, зеленые, как у кошки», – вступил второй. Машка сама считала, что глаза у нее зеленые, но ей мало кто об этом говорил. На миг показалось, что происходящее – шутка, сейчас все засмеются и станут дружно пить чай с конфетами. Но третий парень толкнул плечом замершую у косяка Ингу: «Иди-иди, руки пачкать не буду». Они выскочили в дверь, и парни начали толкать их ногами, пытаясь попасть повыше, демонстративно отодвигая подальше открытые ладони. Девчонки уже бежали по бесконечной лестнице 17-этажного Дома аспиранта и студента, но обидчики не отставали. «Вы конфетки забыли, – завопила в спину какая-то из Зойкиных соседок. – А нам их теперь закапывать и бетонировать!» Перед выходом через вертушку преследователи остановились. Машка с Ингой вышли. Было тепло и темно, 10 часов вечера. Инга как-то сразу начала плакать. «Я домой хочу, хватит с меня твоей Москвы», – повторяла она одну и ту же фразу, размазывая по лицу ленинградскую тушь, которой так долго рисовала стрелочки в уголках глаз перед зеркалом еще в туалете вагона. Машка виновато молчала.

Поехали на вокзал. Из ближайших поездов на Киев билеты были на софийский экспресс, дорогие. Если сдать два на завтра и добавить всю наличность, на два на сегодня не хватало. Машка решила просто: сдала один из билетов и взяла с доплатой новый – для подруги. «А ты как?» – мгновенно успокоившаяся Инга поинтересовалась ее судьбой. «Как-нибудь так», – Машка, сама того не зная, процитировала еще не родившуюся Масяню.

Софийский поезд ушел без чего-то 12. Они еще успели поесть пирожков с кефиром в вокзальном буфете и пересчитать наличность – у Машки оставалось полтора рубля и 20 часов свободного времени. С последним поездом метро она опять отправилась на Красную площадь – куда же еще ехать гостю столицы в самом что ни на есть настроении искать приключения?!

Брусчатка Красной площади была теплой – Машка ее специально пощупала. Над Кремлем, как и положено, светились звезды. Людей на площади не было. Машка шла, шла, да и увидела лавочки, много лавочек. Вспомнила: «Баба шла, шла, шла, пирожок нашла, села, поела, опять пошла», – под эту присказку мама плескалась с ней, маленькой, у морского берега. Но и мама, и море были в совсем другом мире. И найти пирожок тоже было не реально. Оставалось только сесть.

Сидеть на удивление оказалось удобно. Особенно если подтянуть коленки к подбородку и крепко обнять их руками. Правда, теплей от этого не стало. Со стороны светящейся множеством окон гостиницы «Россия» показался прохожий. Остановился поодаль, пригляделся, подсел рядом. Машка вообще любила поговорить, поэтому обрадовалась, заглянула в лицо. Сосед придвинулся поближе, сообщил с надлежащим акцентом, что он – югослав, в этой самой гостинице и живет, что продал партию тонких кожаных курток с вышивкой (о, мечта, которой не суждено было воплотиться) и у него осталась в номере одна как раз Машкиного размера (стоп, да за кого он меня принимает?!). Но оставаться одной на ночь на лавочке не хотелось так сильно, что увлекательный разговор о внезапности любви был продолжен, и Машка даже позволила гостю столицы приобнять ее за плечи – исключительно ради тепла. Ей немедленно было предложено – кроме куртки – поужинать в ресторане и завтра поехать на ВДНХ. «Ты, наверно, издалека, тебе должно быть интересно…» – убежденно говорил югослав. Машка, как раз перебиравшая в голове известные ей, до сих пор теоретически, способы отшивания, прикидывая, сработает ли «вы знаете, мне послезавтра 16 лет», машинально ответила: «Да, я из Киева». То, что было дальше, напоминало ускоренную перемотку киноленты: парень вскочил с перекошенным лицом, отряхивая руки, только что соприкасавшиеся с Машкиными плечами, и быстро-быстро пошел, а потом побежал в направлении гостиницы.