Ринат Валиуллин - Безумие [litres]

После того, как он разобрался с пульсом и давлением, он зашёл в комнату для брифингов, там его уже ждал Свен, помощник командира. Небольшого роста, толстенький мужчина с бородкой. Марс получил документацию и передал её с улыбкой своему помощнику:

– На, не потеряй только наш бумажный навигатор.

Помощники командиров всегда носили этот тяжёлый чемодан. Вот и сейчас, будто Дон Кихот и Санчо Пансо, сели они за большой стол посреди комнаты, за которым лётчики готовятся к полёту. Стали изучать маршрутные документы, схемы захода в аэропорт назначения. Марс проверил сводку погоды на маршруте, выбрал оптимальный маршрут, определил количество необходимого топлива, выделил запасной аэродром. «Запасной аэродром никогда не помешает человеку с крыльями», – подумал он про себя и усмехнулся. Он уже предвкушал скорое возвращение.

– Чем занимались в пятницу? – держал я в руке бокал с виски, обнимая другой Шилу. Она сидела на моих коленях. Марс сидел напротив, рядом в кресле Вика. В этот вечер он променял её на виски, неутомимо подливая нам. Беседа была односолодовой, вялотекущей. Все уже хотели спать, но не было сил разойтись по комнатам.

– В театр с Марсом ходили, – поставила на стол стакан Вика.

– Я сто лет не был в театре. Ну, и как там?

– Ничего не изменилось особо: сцена, аплодисменты и буфет. Буфет у них неоправданно дорогой, да и билеты не дешёвые.

– Виктория! – сделал замечание Марс. – При чём здесь деньги? Я же тебя повёл в театр.

«Неужели она всегда была так меркантильна, – продолжил он диалог сам с собой. – Меркантильная сволочь, прекрасная головка которой была забита старыми обидами, будто она специально собирала этот компост, чтобы в момент обычной семейной ссоры вывалить на меня».

– Так буфет не понравился или пьеса? – перебил Артур неловкую паузу, возникшую в атмосфере.

– Пьеса должна быть зажигательной, – сделала выбор Вика.

– Пьесозажигалкой.

– Ага, точно. Слишком много песен, словно не театр, а мюзикл. Пели, надрывая голос, громко, нудно, безнравственно. Диалоги фальшивили до тех пор, пока сверху медленно не спустился занавес.

– А мне понравилось, – вмешался Марс. – Как вам такое? – и он процитировал:

– По-моему, это всё.

– Ты о чём?

– Ты целуешь меня, а я не чувствую вкуса.

– А что, очень даже содержательно, – улыбнулась Шила.

– Твой голос словно снег, который медленно кружился в воздухе, то поднимаясь ввысь, то стремительно падая. Я почувствовал себя дворником у сугроба, когда ты сказала, что у тебя есть другой, – пролепетала Вика нарочито высокопарно. – Я так и не поняла, о чём это было, – настаивала Вика. – И в зале душно. Благо, что потом мы пошли прогуляться.

– Куда?

– На Марсово поле. К вечному огню.

– Марс, что я узнаю, у тебя и в городе есть участок. Сколько соток?

Марс засмеялся беззвучно.

– У костра сидели люди, грелись, – не обращала внимания на шутки Вика.

– Они там не только греются, но ещё и еду на огне готовят.

– Да? Горячего не было. Но были звёзды, много звёзд.

– Звёзды круче театра, – подтвердил Марс.

– Почему люди так любят смотреть на звёзды? – спросила Шила.

– Яркости в жизни не хватает, – откликнулся Марс и поднял ей навстречу бокал.

– Ты прав. Помнишь, каким ярким всё было в детстве. Любая ерунда. Иногда мне кажется, что я уснул крепким детским сном, а взрослая жизнь мне только снится.

– Взрослым становишься, как только начинаешь искать смысл жизни, – вставила между нами реплику Шила.

– Так в чём он? В чём смысл жизни? – посмотрел я на Шилу. – Молчишь. Я тебе так скажу. Сначала полюбить, потом разлюбить, потом чередуй, лавируй, качайся на этих качелях.

– Или в качалке, – засмеялся Марс.

– Качели, как же давно я не каталась на качельках, – закинула голову назад Шила, взявшись нарочито за ручки кресла, в котором мы тонули, будто только что забралась в эти самые качели и встречный воздух начал уже обдувать её голову. – Шила, ты качаешься на мне, – обдало моё лицо тоже шёлковым ветром её волос.

– Я же говорю – качели, – веселилась Шила, а её, заброшенная назад голова уже видела, как приближается земля с каждым махом.

С каждым махом топора он был ближе к цели, но Земля, на которую с ужасом смотрели те, кто не боялся, прильнув к иллюминаторам, лелея последнюю надежду, что вот-вот самолёт возьмёт себя в крылья и взмоет снова вверх, приближалась ещё быстрее. Уже можно было различить деревья, тропы и ручей, чьи воды лишний раз напомнили о скоротечности жизни. Все были равнодушны к железной падающей птице. Они занимались своими обыденными делами. «Подумаешь, птица, мало ли их здесь летает, мало ли их здесь умерло на наших глазах».

– Да, да, да, как же я тебя люблю, – задрожала она, расплёскивая свою страсть по сторонам, вонзая свои ногти в мою спину. Потом обняла её и въелась в потное тело меня, въелась в него всем существом своего. Мокрое лицо прижалось к моему, но сил целовать уже не было. Всхлипнула пару раз, потом зарыдала. «Вот оно, женское счастье». Давно уже распрощался я со своим коротким оргазмом. «Женское счастье дольше, глубже, чувственнее». Она, как хорошая машина, заводилась с пол-оборота, будь то секс или выяснение отношений. Разве можно было такую не любить, а тем более оставлять. Уведут.

Шила быстро уснула.

«Ну, вот, увели», – подумал я. Ночью без женщины делать абсолютно нечего. Сколько было ночей, столько и женщин. Остальные не ночи и были, так, жалкое подобие – сумерки. Некоторые из женщин ушли в точку, иные – в тире, одинокие – в себя, мне каждую ночь хотелось уйти в неё, в гитару любви и играть всю ночь, пусть даже на трёх аккордах. Песня закончилась, теперь нужен был сон. Сон, и это тоже стало работой. Я лежал и думал: «Почему Бетховен слушал музыку, а я только гудение, даже не море, а какой-то далёкий звон, будто холодильник, который вынужден был постоянно остужать мысли, чтобы те не испортились».

Артур зашёл в цветочный магазин.

Весеннего в этом дне было мало, разве что смс-ка: «Купил тебе луковицы тюльпанов, как ты просила, скоро буду».

«Спасибо, жду», – прочёл он на своём телефоне, выйдя из магазина. Эти слова она набрала на экране, а в голове: «От свежих тоже не откажусь».

«Зачем ей луковицы? Может, ей сразу готовых?» – «Ты не понимаешь, – спорил я сам с собой, – будет ныть потом, говорить, что я всё перепутал». – Сунул я свёрток с луком тюльпанов в сумку. – «Дурак», – отозвалось в душе. – «Сам такой. Вы тоже так считаете?» – улыбнулся я продавщице, что обслуживала меня.

«Клиент всегда прав, а если не прав, значит, это не наш клиент. Хотя я почему-то решила, что вы возьмёте букет, а вы обошлись луком. Из такого лука в сердце не попасть, разве что сварить суп».