Михаил Генделев - Великое [не]русское путешествие

«Будет буря, мы поспорим и помужествуем с ней», — некстати подумал я, гикая.

Девушки грянули «Стюардессу по имени Жанна».

Ни огонька. Легкое волнение Коринфского залива, стрекот двигателя…

«Жизнь, — подумал я. — Всюду жизнь. Знаешь что, Пенелопа, — подумал я, — распускай-ка свое покрывало. К обеду не жди. Твой М.»

Пароход мы — то есть бизнес-леди Милка и Людка, капитан катера «Папа», на прощание назовем его Сатырос, и Великий Нерусский Путешественник д-р Михаил С. Генделев — настигли, он был вял и томен, пароход, пассивен и по взятии на абордаж особо не рыпался.

Но: боевых подруг я потерял. Ой, не зря сосал грек даровую «Метаксу» и подпевал без акцента «Стюардессе по имени Жанна», ой, не зря свободной от вахты мохнатой дланью он удерживал Милкин круп от падения в воды Коринфского разлива; девочкам расхотелось на борт «А. Великого Македонского».

Свел лукавый грек моих ледь.

Обеих. Вопреки посадочной ледь декларации, что, мол, с местными чурками не спариваются карагандинки.

На зыбком рассвете состоялся обмен ценными подарками: меня в форме тюка подняли на борт в обмен на сумы переметные Людмил. В промежутке имели место поцелуи без любви.

Грек безвозмездно огреб четверть тонны сладкой карагандинской плоти, отчего несколько ошалел, однако держался молодцом за обе талии, отлично улыбаясь.

Леди отдавали честь.

Меня одарили «Метаксой». Я горько усмехался изменщицам: я одинок, я страшно одинок!

В довершение всего на меня — усталого, невыспавшегося, изрядно соскучившегося по Родине — накакала одинокая чайка, специально проложившая курс вольного полета на бреющем: чтобы метко.

Наверное, это был альбатрос, судя по едкому гуано.

— К счастью, к счастью — утешал меня капитан «Александроса», — такое бывает редко! Мазалтов! Ю а лаки. [321] Мазалтов! Ю а лаки… — Поздравляю! Тебе везет ( ивр. , искаж. англ. ).

Еще бы, подумал я. Стоило родиться в городе на Неве, в простой еврейской семье сов. служащих, единственным, но недоношенным и желанным ребенком-мальчиком; стоило два десятка лет хлебать молоко и мед, затягиваться дымом Отечества, любовно выбирать себе врагов, тренировать спецподразделение Аглай, постепенно выводя их в люди, обустроить свой чердак до возвышенной мансарды, дружить с Ларисой Герштейн, неоднократно остаться жив, чтобы… На глазах всего Коринфского, чтоб он мне был так нужен — залива. Конечно, к счастью! Никаких сомнений.

Плащ придется выбросить.

Когда мы пристали к Итаке, не помню: сморило. С возвращениями вообще в этом мире неблагополучно. По-моему, нельзя не только дважды войти в одну и ту же — ну, скажем реку, это черт с ним, обойдемся, — но что нельзя, вообще ничего нельзя дважды, невзирая на романтические уверения беллетристики. Нельзя дважды выпить одну и ту же стопку, войти в одну и ту же семью, прожить одну и ту же премию имени Цабана [322] …премию им. Цабана. — Израильская лит. премия им. Я. Цабана для пишущих на иностранных языках. , съесть один и тот же пуд соли. Даже поцеловать одну и ту же прелестницу — бац! — она, пока целовал, постарела.

Я пробовал возвратиться в Ленинград в 1987 году. Чудовищное, скажу я вам, впечатление. По-видимому, это имел в виду мой друг, классик израильской поэзии, полковник X. Гури [323] …X. Гури. — Хаим Гури (р. 1923), виднейший израильский поэт, журналист, публицист, режиссер-документалист, участник арабо-израильских войн 1948, 1967 и 1973 гг., друг автора. в моем вольном переводе…

С возвращением на родины кое-как, а с Итакой вообще из рук вон.

Во-первых, у «Метаксы» есть побочные, но очень остаточные эффекты, и как следствие этих последствий — меланхолия, утрата любопытства к историческим памятникам напрочь, несмотря на пиво и оптальгин, вздорность, ворчливость и денег нет.

Во-вторых, Итака — вообще никакая она не остров Итака, а вместо Одиссеевой Итаки нам, израильским туристам, подсовывают какую-то завалящую и не находящую сбыта «Ифаки».

Вот именно.

Я понимаю, что нервы как струны, что голова идет кругом, но и это еще не все! Горькая правда еще отвратительнее подлинной истины. Мало того, что вместо Итаки — Ифаки, но этот о. Ифаки еще и не Итака.

Поскольку настоящая Итака, как доказал проф. В. Дерпфельд [326] …Дерпфельд. — В. Дерпфельд (1853–1940), известный немецкий архитектор и археолог. , это о. Левкада [327] …Левкада. — Точнее, Лефкада, греческий остров в Ионическом море. ! Который о. Левкаду лишил почетного звания «Итаки» за какие-то промашки по службе, если не аморалку — ср. популярное афинское выражение: «Все левкадийцы — педики!» и античную дразнилку: «Как по речке Ахелой…» и т. д. (вымарано цензурой), а также сатиру «Мы, спартанцы, — молодцы…» (пер. Апта) — и переименовали в Левкаду, временно назначив Ифаки (вы следите за ходом моей мысли?!) исполняющей обязанности Итаки в связи с наплывом туристов.