Андрей Клепаков - Опекун

Доктор говорит, что вашем случае этот комплекс весьма причудлив и крайне необычен. Вам в этой архетипической ситуации отводится роль утраченного отца, а настоящий отец замещает властную, подавляющую свободу дочери мать.

Девочка проецирует свой анимус на вас и после стресса, пережитого в суде, блокирует свою психическую энергию. Результатом может стать страх принятия решений и совершения поступков. Еще: в будущем у девочки могут развиться проблемы с восприятием собственного тела и своей сексуальности…

Хлопнула пассажирская дверь, доктор замолчал на середине фразы, Сергей повернулся.

— Что это за дядьки? — спросила Маша, забравшаяся в машину.

— Ты их тоже видишь? — удивился Сергей, посмотрев вслед удаляющимся фигурам.

— Ну, да. Странные какие-то. Как из кино про Шерлока Холмса.

— Фиг с ними. Ты с чего сбежала? — Сергей протянул к девочке руки.

— С физкультуры, — ответила та, потянувшись к нему и подставляя лицо для поцелуя.

— Машка, ты чего такая мокрая? Зонтик дома забыла? — обнимая и целуя девочку, засмеялся Сергей.

— Я вообще его не беру. Люблю дождь.

— Промокнешь, простудишься, заболеешь и умрешь. Что я тогда делать буду?

— Тоже умрешь, что тебе еще останется?

— Маш, один зонтик и два трупа. Не слишком?

— Не-а. Слушай, книжку ты мне классную притащил. В ней есть хоть одно слово правды? Я почитала немного — обхохочешься.

— Про яды?

— Ну да.

— Аркадий не спрашивал, где взяла?

— Нет, он еще не видел.

— Положи где-нибудь на видном месте и выпиши на листочек рецепт попроще и попонятней.

— И посмотреть на выражение его лица, когда найдет? — девочка засмеялась.

— Типа шутка, — кивнул Сергей. — Ты голодная?

— Опять кафе? Придумай что-нибудь интереснее.

— Что, солнышко, можно придумать на полтора часа?

— Не знаю. Ты же взрослый.

— Хочешь в кино на мультики?

— Дурак, что ли?

— Машка! Где уважение?

— Я тебя не уважаю, я тебя люблю. Чувствуешь разницу?

Сергей улыбнулся и провел рукой по щеке девочки. Маша схватила его руку и поцеловала ладонь. Сергей руки не отнял, он взял руку девочки и по очереди поцеловал каждый пальчик, приговаривая при этом:

— Я тоже, очень, сильно, люблю, тебя.

— А давай убежим на фиг.

— Как колобки? — улыбнулся Сергей и снова прижал пальцы девочки к своим губам.

Маша откинулась на сиденье, посмотрела на Сергея, потерла руками свои виски.

— Жалко, что тебе больше не надо меня бить. Когда ты меня бил, было, конечно, больно, но и еще как-то странно. Приятно, что ли. Мне нравится это вспоминать.

Сергей поперхнулся, потом закашлялся.

— Не, Машунь, ерунда какая-то. Не вспоминай, пожалуйста. Это жуть была, у меня руки до сих пор трясутся, как вспомню.

— Жалко. Я бы еще согласилась.

— Машка! Перестань.

— А когда ты сможешь на мне жениться? Вроде в четырнадцать можно.

— Машунь, в четырнадцать только с согласия родителей.

— Он не согласится.

— Конечно, не согласится. Выкинь вообще это из головы.

— А без согласия в шестнадцать?

— Да, можно в шестнадцать, но нужны особые обстоятельства.

— Я знаю. Передача такая есть: «Беременная в шестнадцать», я все время смотрю.

— Машка! Ты сумасшедшая! Тебе десять! О чем мы говорим! Я тебе папа, понимаешь! папа! Не муж, блин.

— Ты точно не папа. Папа у меня есть. Лучше не было бы. И мне почти одиннадцать.

— Невелика разница, — фыркнул Сергей.

— Ты ведь не сбежишь от меня через пять лет?

— Глупости какие. Почему я должен от тебя сбежать? Я тебя люблю. Вон в тюрьму чуть не сел.

— Ты сбегал от всех своих женщин. И от Ольги тоже.

— Машенька, ты не моя женщина… — начал Сергей.

— Знаю, я твоя девушка, — перебила его Маша.

— А вот про Ольгу не надо, девушка, — Сергей не дал ей говорить дальше. — Кто ей тормозные шланги перерезал?

— А, — успела сказать Маша.

— Бэ, — ответил Сергей. — С Ольгой все просто. Я ее не любил. Ну, то есть любил, наверное, но не сильно, — вдруг он замолчал, потом засмеялся. — Машка, у нас с тобой семейная сцена, как в сериале.

— Я домой хочу. Сереж, отвези меня домой, — очень серьезным тоном сказала Маша.

Сергей растерялся.

— Куда домой?

— Ну, к тебе, конечно. Куда же еще? Не к нему же. Я хочу домой. Я хочу, чтобы ты мне рассказывал сказки не по телефону, а вживую, чтобы держал за руку, чтобы мыл ручки. Чтобы целовал на ночь. Когда ты меня целуешь, у меня все в животе переворачивается, тянет так и сладко, и мучительно, и сердце бьется. Я потом уснуть не могу.

— Ой, Машка, Машка, — Сергей неловко обнял девочку. Она подвинулась к нему, но ручка коробки передач мешала. — Не можем же мы убить его, — прошептал он.

— Поцелуй меня по-настоящему, в губы, как Ольгу, — попросила вдруг Маша. — Ну, один разочек, пожалуйста.

Сергей дернулся как от удара, помолчал, потом вздохнул и сказал:

— Машунь, я не могу. Ты маленькая. Я в тебе ребенка вижу, не женщину. Не обижайся. Пожалуйста. солнышко.

Теперь вздохнула девочка.

— Врешь ты все. Я же вижу, как ты иногда на меня смотришь. Боишься.

— Машка!

— Завтра я иду к Аньке на днюху. Там будет Пуля, мальчик такой из класса. Мне Анька сказала, что он в меня влюблен до смерти. Вот с ним буду целоваться.

— Машунь, ну какие поцелуи в десять лет. Вы же просто дети, даже не подростки, маленькие дети.

— Дети — не дети, а Анька уже целовалась со своим Петькой. И Лидка Смирнова целовалась.

— Машунь, врут они все. Никто не целовался. Когда я в школе учился, знаешь, что мы про девчонок рассказывали и про подвиги наши? А ничего и не было, враки одни.

— Ты когда в школе учился? Сто лет прошло, теперь все по-другому. Теперь в детском саду целуются.

— Ну, и как ты собираешься целоваться? Подойдешь к этой пуле и скажешь: «Давай целоваться»?

— Медляк вкл ю чат, танцевать будем, тут и поцелуемся.

— Включ а т, — исправил Сергей. — Отцу позвоню, скажу, чтобы не пускал, — внезапно вырвалось у него.

— Что? — расширившимися глазами Маша смотрела на Сергея. Потом вдруг хлопнула в ладоши и счастливо засмеялась,

— Ты меня ревнуешь! Обалдеть! Сереж, ты меня ревнуешь! — и тут же торопливо добавила: — Конечно, я ни с кем не буду целоваться. Нужен мне этот Пуля! Я тебя люблю.

— Ах, Машка, приколистка ты, — улыбнулся Сергей. Про себя же подумал: «О бабы, бабы, чума, да и только. Интересно, а в пять лет тоже уже такие же?»

— А вообще, скучный ты стал. Это можно, это нельзя, как взрослый. Хорошо, еще уроки разрешаешь мне прогуливать.

— Машунь! Ты чего говоришь-то? Я и есть взрослый и понимаю, что можно, а что нельзя…

— Ну, да. Скучно.

Помолчала и добавила.

— Поехали в кафе, что ли.

Сергей завел машину, тронулся. Посмотрел на нахохлившуюся на соседнем сиденье девочку. Дворники смахнули капли со стекла, скрипнули по сухому. Дождь кончился.