Андрей Клепаков - Опекун

Дознавателем оказалась приятная молодая девушка, правда, высказавшая желание побеседовать с Машей наедине. Ее приятность сразу уменьшилась.

Я сделал удивленное лицо.

— А разве допрос несовершеннолетних может проводиться в отсутствии их родителей или опекунов? А я вроде как опять выполняю эту функцию? — поинтересовался я.

— Это вовсе не допрос, просто беседа, протокол не ведется, — девушка обворожительно улыбнулась. — И только с вашего согласия. Маше ведь нечего скрывать?

— Хорошо, — я пожал плечами, — я не возражаю. Скрывать нам нечего.

За Машку я не боялся, знал, что девка — кремень.

— Расскажешь тете правду, всю правду и одну только правду, — напутствовал я ее и подмигнул. Машка фыркнула и пошла с дознавателем в кабинет, я остался ждать в коридоре.

Приблизительно через час дверь открылась, и они вышли. Машка была красная и злая. Дознаватель мне мило улыбнулась.

— У вас очень хорошая девочка, — сказала она. — Мне было интересно с ней разговаривать. Вас любит. А вы мне кажетесь очень необычным и интересным человеком.

Я раздвинул губы, имитируя улыбку,

— Спасибо. Маша вам еще понадобится, или можно считать, что показания с нее сняты?

Дознаватель кивнула.

— Я думаю, что мы закончили. Возможно, только на суде ей зададут пару вопросов.

— Я был бы чрезвычайно вам признателен, если бы ее от этого избавили. Все-таки отец, хоть они и мало общались. Да и общение оказалось не слишком приятным.

— Ну, до суда еще далеко. Пока идет следствие. Вас тоже еще вызывать будут.

— О, если у меня будет такой очаровательный дознаватель, я готов ходить на допросы хоть каждый день, — легко выдал я комплимент.

— Нет, — девушка улыбнулась, — у вас будет другой. Я работаю только с детьми.

Я скользнул взглядом по ее руке, постаравшись сделать это заметно.

Как я и ожидал, кольца не было.

— В таком случае, Машке повезло, — широко и по-доброму улыбнулся я. — До свидания.

— До свидания, Сергей… Владимирович, — улыбнулась дознаватель.

— Сучка, — проговорил я под нос, когда мы с Машей вышли на улицу.— Ну, рассказывай, — спросил я в машине, — о чем вы говорили?

— Глупости какие-то. Она спрашивала, нравятся ли мне мальчики, спрашивала, что я люблю кушать, какие книжки читала, хожу ли в кино. Была ли я в театре и если была, то когда и что смотрела. Есть ли у меня друзья в школе и в Интернете. В общем, много всякой фигни спрашивала. Про него почти ничего и не спросила. Спрашивала про маму, про тебя тоже мало.

Я вздохнул.

— Говорю, точно сучка. Ладно, будем надеяться, что пронесет. Какие, однако, менты продвинутые стали.

Все, Машунь, едем на море. Дней через десять.

— Ух ты! — обрадовалась Маша. — А школа? — спросила она потом.

— Какая школа может помешать нашему счастью? Забей. Или ты боишься пропустить контрольную по чистописанию?

— У нас нет чистописания, — засмеялась Машка.

— Поэтому вы и писать не умеете. Только на клаве набирать.

— А куда мы поедем?

— Мы поедем в рай.

— Это куда? На тот свет, что ли? — удивился ребенок.

— Нет, Машунь, на том свете, я думаю, для нас апартаменты в другом месте готовят. Мы поедем на Сейшельские остова, в Индийском океане. Райское место, говорят.

— Супер, — сказала Машка, но по голосу чувствовалось, что она не впечатлена.

— В инете посмотри, по какой-то версии считается, что Эдем, где гуляли Адам и Ева, был именно там. Там еще орехи на пальмах растут, похожие на попку. Райский плод называется.

— Почему райский плод похож на попку? — спросила Маша.

— Намек. Потому что, когда вкусишь от райского плода, жизнь такой и становится.

— Как жопа, что ли?

— Машка! — я засмеялся. — Что ж ты такое говоришь!

— А что? — пожала она плечами.

— Ничего. Грубо, просто. Но в целом ты права. Адам и Ева не знали, в какую задницу они попадут, сожрав то яблоко. Иначе поостереглись бы, конечно.

— А мы вкусили райского плода?

— Нет, но скоро вкусим, надеюсь, что не подавимся.

— Через восемь лет?

Я дернул рулем.

— Нет, Машунь, я другое имел в виду. Ту кашу, которую мы заварили.

Машка замолчала, только у самого дома она спросила:

— А когда мы поедем?

— Билеты и гостиницу закажу и поедем.

Машка кивнула.

Я боялся, что будет безумно дорого, оказалось вполне по средствам. Если лететь «Этихад» экономом с долгой пересадкой в знакомых уже Эмиратах, и номер в апартаментах, а не в отеле, одноместный с дополнительной кроватью для ребенка. И не прямо у воды, а пройти метров двести. В общем класс «В —» или «С +».

Но главное же не отель. Главное же океан и райский плод.

Эдемский плод на Машку особого впечатления не произвел. А было время, за один орех целое княжество отдавали. В пятнадцатом веке считалось, что эти здоровенные кокосовые орехи могут наделить человека долгой и райской жизнью или, по крайней мере, обеспечить хорошей потенцией, уж очень они напоминали женскую задницу.

Но в целом две недели оказались счастливыми и вполне райскими.

Машкины побои прошли, она быстро загорела. Еще она явно подросла за это время, прямо на глазах. Когда мы уезжали, обнаружилось, что джинсы стали ей коротки. Она научилась плавать. В Эмиратах не успела. И я подумал, что в Москве надо будет походить с ней в бассейн. Да и мне для пресса неплохо будет.

Мы лежали на полупустынном пляже, Машка провела пальцем мне по животу и спросила:

— А почему у всех дядек есть животы, а у тебя нет?

— Потому что я не пью пиво, а пью апельсиновый сок.

— Нет, правда. Все дядьки толстые, а ты нет. Почему?

— Маш, ты чего? Все люди разные, есть толстые, есть худые. Я худой.

— Есть и худые, но с толстыми животами. Вон, посмотри, стоит, — недалеко от нас действительно стоял мужик со стаканом и что-то тянул через соломинку. Вид у него, правда, был довольно карикатурный.

— Ножки тоненькие, как у тебя, а пузо, как из арбуза, — сказала Машка.

— Маш, ты с ума сошла, пальцем показывать.

— Он не видит.

— Маш, ну не все же такие. Вон, посмотри, сколько с нормальными фигурами.

— Они молодые.

— А я, значит, старый? Я тоже молодой.

— Ну, — как-то не очень уверенно протянула она. — А почему тогда у тебя нет квадратиков на животе?

Я напряг пресс.

— У меня тоже квадратики, они просто под кожей и не видны. Ткни пальцем, попробуй.

Машка потыкала пальчиком мне в живот.

— Правда, твердый, — удивленно заметила она. Потыкала кулаком. — А если стукнуть?

— Валяй, — самонадеянно разрешил я.

Машка размахнулась. Я, вспомнив давние занятия карате, с резким выдохом напряг пресс. Девчачий кулачок ударил и отлетел вверх.

— Больно! — воскликнула она, облизывая край ладони. — А если я встану?

— Вставай.

Машка осторожно наступила мне на живот одной ногой.