Андрей Клепаков - Опекун

Я накрыл Машку толстым махровым полотенцем.

— Больно, — сказала она и спросила: — Завтра опять?

— Послезавтра, пусть подживет хоть чуть-чуть.

Маша повернулась на бок.

— Вроде поменьше болит.

Полотенце начало сползать, я поправил. Сел рядом на кровать и стал носовым платком вытирать ей лицо.

— Анестезия будет держаться примерно час, потом опять заболит, но уже не так сильно.

Машка подобралась поближе ко мне, положила голову мне на колени. Я погладил ее по волосам, поцеловал в макушку.

— Надо ехать, пока анестезия действует.

Я откинул полотенце, слизнул выступившие кое-где бисеринки крови. Помог Машке одеться.

Утром она позвонила из школы.

— Как ты? — нервно спросил я.

— Ничего, сидеть только больно. Анька спрашивает, что со мной, я сказала, что отец побил. Она в шоке.

— Хорошо, много только не болтай. Раньше времени шум нам не нужен.

— Хорошо. И душ, конечно, вчера — просто инквизиция. Я помыться не смогла.

— Сегодня постарайся. Завтра приходи на квартиру, я буду ждать.

— Угу.

— Ну, пока. Целую.

— Пока. Подожди!

— Да?

— Я тебя люблю.

— Я тоже тебя очень люблю, солнышко.

— Мы ведь победим? Ты ведь меня заберешь?

— Не бойся, заберу. Скоро на море поедем.

— Пока.

— Пока, Машунь. Подожди!

— Что?

— Постарайся пару двоек получить. А то и бить тебя не за что.

— Ну, двойка не пятерка, это запросто. А по какому?

— По любому предмету.

— О’кей, целую.

Я засмеялся,

— Я люблю тебя, солнышко.

На следующий день я старался не попадать по поврежденным местам. И у Машки пострадали плечи и ноги.

В третий раз Машка легла на спину.

— Давай спереди. Там болит все.

Я испуганно затряс головой.

— Нет, это вообще невозможно. Если по ногам только.

Я накрыл ее сложенным в несколько раз одеялом, чтобы случайно не попасть, куда не надо.

Когда экзекуция закончилась и Маша начала одеваться, я с изумлением увидел, что ее чуть приподнимающиеся над кожей груди соски явно были затвердевшие. Где-то далеко впереди замаячили кожаные трусы и лифчик, наручники и плетка.

Боже! Так, наверное, мазохизм и формируется, — испуганно подумал я.

— Все, Машунь, больше не надо. Этот кошмар закончился.

— Слава богу, я бы больше и не выдержала, наверное, — Маша прижалась ко мне. — Все спрашивают, что со мной. А он вообще решил, что у меня месячные начинаются. Прокладки купил.

— Заботливый, — сказал я.

Маша промолчала.

— Тебе его не жалко? — спросил я.

Машка пожала плечами.

— Он ведь меня не отдаст?

— Нет. Я с ним разговаривал. Не отдаст.

— А что с ним могут сделать?

— Могут в тюрьму посадить.

— За то, что он меня бьет?

— За это — не уверен. Но если у него найдут нашу сахарную пудру, то точно посадят.

— А что такое сахарная пудра?

— Наркотик.

— Ух ты! А откуда у тебя наркотик?

— Торговал когда-то.

— Так ты преступник? — удивленно воскликнула Маша.

— Был когда-то, — кивнул я. — А теперь, наверное, снова буду.

— Ну, ни хрена себе! Круто! — Машка явно была поражена. — А что же делать? — спросила она.

— Можем обойтись без наркотиков, но тогда не сто процентов, что тебя снова отдадут мне.

— А с наркотиками сто процентов?

— Да, — кивнул я. — Но папу твоего посадят в тюрьму.

Машка долго молчала, потом спросила:

— А как у него найдут наркотик?

— Ты подложишь.

Машка снова замолчала.

— Как в кино, — сказала она через минуту.

— Да уж. Тот еще детектив, — согласился я.

— А мы можем попробовать без наркотиков, а если не получится, то тогда да?

— Можем, но лучше сразу.

— Я не хочу, чтобы его посадили в тюрьму.

— Я тоже, но тогда все останется как сейчас.

— Черт! — сказала Машка.

— Согласен, — кивнул я и осторожно обнял ее. Машка закрыла глаза. Мы долго сидели молча.

— И я снова буду жить с тобой? — спросила она потом.

— Да, — кивнул я.

— И ты снова будешь рассказывать мне сказки?

— Конечно.

— А как я подложу наркотик?

— Просто принесешь банку домой и спрячешь.

— А дальше?

— А дальше я позвоню в милицию и скажу, что в этом доме есть наркотики. Они приедут, найдут и заберут папу с собой.

— И все?

— Да, я приеду и увезу тебя. Все.

— А когда это надо делать?

— Пока не сошли следы от побоев. У нас есть пара дней.

— Ужас.

— Да, ужас, — кивнул я.

На следующий день операция вошла в завершающую стадию.

— Где мне надо спрятать банку? — спросила Маша.

— В кино прячут в бачке унитаза. Упакуем в полиэтиленовый пакет и засунем в бачок. Пошли в туалет, я покажу, как снять крышку бачка и куда поставить банку, чтобы работа унитаза не нарушалась.

Унитаз в съемной квартире был доисторический, еще советских времен. Как я помнил, в доме у Маши такой же.

— Ой, а у нас теперь другой туалет, он поменял, — воскликнула Маша, остановившись на пороге.

— Теперь не вверх дергать, а на кнопку давить? — спросил я.

— Да, и кнопка из двух частей. Когда по-маленькому и по-большому.

— Пошли, в кафе сходим, там будет что-то вроде вашего.

Ближайшим кафе была все та же «Шоколадница» недалеко от школы. Мы зашли в туалет. Я показал, как отвернуть кнопку и снять крышку, Машка пару раз попробовала, получилось.

Когда мы вышли, какая-то женщина сказала Маше:

— Что же ты, уже такая большая девочка, а с папой вместе в туалет ходишь.

— Он мне не папа, — буркнула на ходу Машка.

— Она мне не дочь, — подмигнул я тетке. Та, вытаращив глаза, уставилась на нас.

На улице, в машине я продолжил давать инструкции.

— Вот тебе банка, — я протянул четырехсотграммовую банку из-под джема в прозрачном пакете. — Поставишь ее где-нибудь в таком месте, чтобы она ему мешала, перед телевизором, например, или еще где. Нужно, чтобы он ее взял и просто переставил. Ты потом возьмешь эту банку, принесешь ее мне, я насыплю туда кокаин, упакую банку, и ты спрячешь ее в бачке. Голыми руками банку не трогаешь. Работаешь только в перчатках или берешь ее через пакет. Это понятно?

— Да, чтобы не оставить отпечатков пальцев.

— Молодец. Отпечатки должны быть только его. Вот перчатки, — я дал ей несколько пар латексных перчаток. — Перчатки потом выбросишь.

Завтра утром я буду в машине дежурить у дома. По дороге в школу ты отдашь мне банку. Аня нас видеть не должна. Ты пойдешь в школу или раньше ее, или позже. Если так не получится, проходишь мимо. Банку тогда можешь выкинуть, найдем другую.

Если все пройдет нормально, то когда он уйдет из дома, ты позвонишь мне по телефону, по домашнему. Если он останется дома на весь день, то ничего страшного, мы все переносим на завтра.

Он тебя продолжает встречать из школы?

— Иногда. Не каждый день.

— Хорошо. Если он банку не тронет, тоже не страшно. Нет отпечатков и не надо, главное, чтобы на ней наших с тобой не оказалось. Тогда мне придется зону топтать, — и я засмеялся. — Все, Машунь, иди домой, я ближе не поеду. На всякий случай. Завтра я буду стоять вон у тех мусорных бачков, — я махнул рукой на зеленые контейнеры.