Андрей Клепаков - Опекун

— Ну, компрессионный перелом не самое страшное, и сотрясение, не ушиб. Господи, может, все обойдется.

Невидящим взглядом обвел комнату и начал одеваться.

Когда он в коридоре возился с чемоданом, открылась дверь, и выглянул заспанный Борис.

— Серый, ты чего? Куда среди ночи ломанулся? Что случилось?

— У Машки перелом позвоночника, я в Мурманск поехал.

— О Господи! А самолет когда? Ты расписание смотрел?

— А? Самолет? Не, я на тачке поеду, быстрее будет.

— Ты с ума сошел? Какая тачка! Две тыщи километров, или сколько туда.

— Не, Борь, мне сейчас на тачке проще, вроде делаю чего-то, а не тупо в аэропорту рейса жду.

— Подожди, Сереж, я сейчас расписание гляну. Ну, правда, в Мурманск на машине гнать это бред. Давай я тебя в аэропорт отвезу.

— Не надо, спасибо тебе. Бред, не бред, я поехал. Помоги лучше вещи спустить, — Сергей оглядел сложенные в коридоре чемоданы. — Нет, я все забирать не буду. Пусть пока у тебя полежат. Не возражаешь? Потом разберусь.

— Ладно, пусть лежат, — кивнул Борис. — Позвони, как доберешься. И поосторожней гони.

Сергей кивнул и вышел.

Кинув чемодан в багажник, Сергей задумчиво посмотрел на свой вольво, потом достал отвертку и снял номера.

Проехав пару кварталов, завернул во двор и открутил по номеру с двух первых попавшихся автомобилей. Один номер поставил вперед, другой назад.

— Для прикола, — сказал он вслух. — И хрена мне теперь ваши камеры.

МКАД прошел за двадцать минут: сто шестьдесят — сто семьдесят. Свернул на Ленинградку. Заправился. Купил бутылку воды, две банки «Адреналин Раш» и каких-то плюшек.

О, благословенна платная дорога, так и не ставшая еще платной, — подумал Сергей, проскакивая мимо завернутых в полиэтилен поднятых шлагбаумов.

Здесь вольво полетел за двести, потом Сергей вспомнил, что уже поставил зимнюю резину, а она только до ста восьмидесяти. Поморщился и сбросил до ста девяноста.

Наверняка конструкторский резерв километров десять, а то и больше, — решил он.

Вольво медленно объезжал машины, которые стояли на ста сорока — ста пятидесяти.

Ночь — полночь, а тачек полно. Хоть пробок нет, — думал Сергей.

Рассвет он встретил у Питера на объездной. Еще часа три, и он остановился в Петрозаводске на заправке. Здесь было подобие кафе. Два стаканчика кофе, перекус, и вольво полетел дальше.

Дорога стала хуже, попадались участки, где скорость падала до ста тридцати, а панорамное, салонное зеркало недовольно дребезжало на зажимах. И здесь уже лежал снег. Однако шоссе было пустым и среднюю скорость в сто пятьдесят Сергею держать удавалось.

Последние пятьсот километров дались уже нелегко. Сергей несколько раз останавливался на заправках, пил кофе, где он был, или глотал купленные раньше энергетики.

Около пяти вечера он остановился на въезде в Мурманск. Поменял номера и набрал Аркадию.

— Привет, Аркаш, я в городе, как тебя найти?

Аркадий назвал адрес, Сергей вбил его в «Навигатор».

— Как Машка? К ней пускают?

— Пускают, а ты чего так поздно? Билетов не было?

— Я на тачке.

— На машине, что ли, приехал?

— Да.

— Ну, ты даешь, блин.

Еще через полчаса вольво остановился у кирпичной пятиэтажки. Сергей набрал номер.

— Аркаш, я внизу, спускайся, к Машке поедем.

Маша лежала на кровати на скелетном вытяжении. К локтевому сгибу шел шланг капельницы. Поломанных девиц в палате было четверо.

Увидев Сергея, виновато улыбнулась.

— Ну, приколистка, парашютистка, как ты? — спросил тот, садясь на стоявший у кровати стул. Аркадий остался стоять за спиной Сергея.

— Вот, упала, — пожала Маша плечами.

Сергей взял ее за руку, нагнулся, поцеловал ладошку.

— Ноги чувствуешь?

Маша отрицательно покачала головой.

— Писаешь сама?

— Нет, через трубочку.

— Ну, пока рано. Еще шок не прошел. Врач сказал, что перелом не тяжелый. Все должно восстановиться.

— Ты меня заберешь?

— Пока тебя трогать нельзя, вот поправишься, а потом… — Сергей оглянулся на Аркадия, тот кивнул. — Вот видишь, папа не возражает. Потом заберу.

— В Москву?

— Машунь, мы все решим. Все будет в лучшем виде, — Сергей снова поцеловал ее руку.

— Расскажи мне сказку.

Сергей снова оглянулся.

— Аркаш, ты не подождешь меня? Я полчасика с ней посижу?

Аркадий вздохнул, качнул головой, улыбнулся дочери, погладил ее по одеялу и молча вышел из палаты.

Сергей рассказывал самую веселую историю, какую смог придумать. Маша улыбалась, соседки по палате смеялись.

Пришла сестра, поменяла капельницу. Минут пять постояла, послушала. Еще через четверть часа зашел врач, этот вежливо попросил Сергея, сославшись на процедуры.

Когда Сергей с врачом вышли из палаты, одна из девочек спросила:

— А кто этот дядя? Он же не твой папа? Папа другой.

Машка мечтательно посмотрела на потолок, улыбнулась и ответила:

— Это мой любовник. Я с ним живу уже два года.

Девочки замерли с открытыми ртами.

Наконец, другая девочка спросила:

— А папа? Он знает?

— Конечно, — серьезно ответила Маша, — он же меня и продал.

Снова в палате повисла тишина. Потом все четыре девочки заговорили одновременно:

— Ты врешь.

— А за сколько продал?

— Любовник! Он тебе сказки рассказывает. Любовники другим занимаются.

— Охренеть! Продал! Так ты рабыня!

— А у тебя был секс? — спросила первая девочка.

— С крыши упала, вот у тебя головка и поехала, — высказала предположение другая.

Вошедший врач помешал дальнейшему обсуждению.

Сергей тер виски, сидя на кухне квартиры, которую снимал Аркадий. Тот после ужина разливал по чашкам крепкий чай, почти чифирь.

— Тебе бы поспать сейчас, все-таки две тыщи верст отмахал.

— Да, лягу. Вот только боюсь, как бы ты подушкой не придушил, — Сергей взял чашку, пригубил.

— Это мне бояться надо. Ты же меня убить обещал, — усмехнулся Аркадий, помолчал, потом спросил:

— Как думаешь, она ходить будет?

— Вроде должна, — Сергей пожал плечами. — Я же не специалист по спинальной травме. По идее, отек пройдет, все восстановиться должно. МРТ делали, повреждений спинного мозга не обнаружили. Сам перелом не опасный, осколков вроде нет, мозг не травмирован. Должно обойтись. Недели через две, если восстановление начнется, значит, проскочили.

— В Москву повезешь?

Сергей поднял голову, удивленно посмотрел на Аркадия.

— Если отпустишь. Да и не стоит сейчас загадывать.

Аркадий вздохнул.

— Отпущу, наверное. Она же пока тебя не получит, не успокоится. Чего ж мне врагом на всю жизнь становиться. Пусть сама себе шишки набивает, хоть и мала, конечно, совсем.

— Почему шишки? Я ее люблю.

— Сереж, она же не дочь тебе. Наиграешься и бросишь, или еще чего хуже с ней сделаешь.