Лоран Гунель - День, когда я научился жить [litres]

Джонатан улыбнулся:

– Виктор Гюго писал: «Природа с нами говорит, но мы не умеем к ней прислушаться».

Марджи согласно кивнула:

– К тому же дикие племена вообще способны на удивительные вещи. Они явно имеют доступ к той загадочной информации, которая для нас непонятна и странна.

– Что ты имеешь в виду?

– Индейцы Амазонии могут находить растения, способные излечить больного. Но в Амазонии на одном гектаре произрастает больше различных растений, чем во всей Европе. И это если считать только деревья. А разнообразная флора вокруг деревьев насчитывает больше восьмидесяти тысяч видов. Когда индейцев спросили, как они определяют, какое из растений сможет вылечить данного конкретного человека, они отвечали, что растения им сами об этом говорят.

Джонатан подавил улыбку.

– Их шаманы вводят себя в транс и утверждают, что именно в таком измененном состоянии сознания входят в контакт с духами растений. Получается, что транс позволяет им легче подсоединяться к…

– Морфическому полю.

– Совершенно верно. А вот тебе еще один впечатляющий пример. Многие поколения шаманов довели до совершенства различные формулы яда кураре, которым они пользуются на охоте, поскольку он вызывает у зверей полный паралич. Западные ученые заинтересовались этим вопросом и обнаружили, что некоторые формулы очень сложны и в их состав входят вытяжки из совершенно разных растений, причем каждый из ингредиентов в ходе приготовления очень важен. Если хотя бы один из них отсутствует или при изготовлении нарушена дозировка, яд не подействует. Как они вывели формулу? У них не было ни книг, ни лабораторий, ни инструментов. Они вообще были неграмотными.

– Может быть, они действовали методом проб и ошибок.

– Нет. Это годится, если ты ищешь комбинацию из двух или трех элементов на несколько десятков, но комбинация из семи-восьми элементов на восемьдесят тысяч даст многомиллионные варианты. А сделать миллион попыток не получится.

Джонатан окинул взглядом сад с его сотнями деревьев, кустарников, цветов и трав. Было странно думать, что нас с ними что-то объединяет.

– А ты знаешь, – сказал он, – что самым безжалостным образом топчешь мелкие побеги возле лужаек?

Марджи от души расхохоталась:

– Это верно, перспектива всеобщей связи заставляет нас по-другому взглянуть на все, что живет вокруг нас, – сказала она, восхищенно взглянув на растения в своем саду. – Верно одно: мы созданы, чтобы жить вместе. К тому же многие исследования привели к весьма красноречивым выводам.

– Например?

– Ученые доказали, что простая прогулка по лесу укрепляет нашу иммунную систему.

Джонатан вспомнил свои путешествия по диким уголкам Биг-Сура. Тогда он чувствовал себя так хорошо…

– Другие исследователи доказали, что если в офисе есть растения, то у сотрудников на тридцать процентов реже возникает головная боль, они на двадцать процентов реже устают и у них на двадцать процентов реже болит горло. Результаты того же типа нам дает присутствие животных рядом с нами. Известно, что собака в доме на двадцать три процента увеличивает у хозяина вероятность выжить и жить еще в течение года после инфаркта.

– Из-за тебя я почувствовал себя виноватым: Хлоя всегда просила завести какую-нибудь зверюшку. Анжела соглашалась, а я был против.

Марджи улыбнулась:

– Человеческое существо нуждается в общении. В общении с другими людьми, с животными, с растениями. Эти связи поддерживают нашу жизнь. Впрочем, в восемнадцатом веке это доказал эксперимент Фридриха Второго, императора Священной Римской империи.

– Никогда об этом не слышал.

– Этот человек, бегло говоривший на шести или семи языках, задался вопросом, каков «язык Бога», то есть тот, на котором само должно заговорить существо, не обученное никакому языку. И он поставил эксперимент, который, по счастью, больше никому не позволили повторить.

– Что же он такое сделал?

– Он приказал полностью изолировать несколько новорожденных, поручив их заботам кормилиц, специально для этого проинструктированных. Они должны были кормить детей, поить их и менять им пеленки, то есть обеспечивать полный физиологический уход. Но они не имели права ласкать малышей, играть с ними – и прежде всего с ними разговаривать.

– Ну и на каком языке они заговорили?

– Никто никогда об этом не узнал.

– Почему?

– Они все погибли. Хотя физиологически их полностью обеспечивали, они были лишены общения.

Джонатан с отвращением тряхнул головой:

– Но это жестоко!

– Общение – основа нашей жизни, Джонатан.

Казалось, последние слова Марджи повисли в воздухе. Солнце уже светило вовсю, и Джонатан знал, что его тетушка поспешит укрыться в доме.

Над океаном задул ветерок, и флотилия парусников продолжила путь.

Общение – основа нашей жизни . Джонатан главным образом общался с клиентами. Но о каких реальных взаимоотношениях можно говорить, когда речь идет о людях, от которых чего-то ждешь? О тех, кому не говоришь правды, чтобы получить их подписи? Ну и что? Ничего ужасного в этом нет…

– Есть такие, кто думает, что могут жить, ни от кого не завися, и их счастье зависит только от них самих. Грандиозное заблуждение.

Марджи подалась к Джонатану, и на ее лице заиграла знаменитая хитрая улыбка.

– В твоем теле живут пятьсот тысяч видов микроорганизмов.

– Но я этого не ощущаю.

– Около ста миллиардов населяют кишечник.

– Перестань – фу, какая гадость.

– Бактерий, живущих в тебе, в сотни раз больше, чем клеток в твоем теле.

– Замолчи, а то мне уже захотелось принять антибиотик.

Марджи улыбнулась:

– Порой мы нуждаемся в тех, кого привыкли считать врагами.

– Что еще ты собираешься мне преподнести?

– Эти бактерии защищают тебя от вредоносных организмов, из-за которых ты можешь серьезно заболеть. Глушить их антибиотиками означает сделать себя очень уязвимым. И потом…

– Что?

– Есть еще кое-что, – сказала она таинственным тоном.

Джонатан нахмурил брови.

– Бактерии, живущие в твоем кишечнике, ответственны за изрядную дозу серотонина. Без них ты ее не получишь.

– А что такое серотонин?

Марджи разглядывала его несколько секунд, выдерживая многозначительную паузу.

– Гормон, который дает тебе возможность чувствовать себя счастливым.

Остин Фишер сощурил глаза и легонько тряхнул головой, пытаясь отогнать воспоминания и сосредоточиться на настоящем моменте. Прошлого больше нет. И нечего к нему возвращаться. Он взял в руку теннисный мяч и сжал его пальцами, сосредоточившись на возникшем ощущении. Это ощущение принадлежит настоящему, и только настоящему. Однако через несколько секунд образ датского игрока снова возник перед глазами, и снова послышался его чуть гнусавый, противный голос, дающий интервью CNN.