Степан Зотов - Первый ангел

Только теперь Мефистон не услышал, а почувствовал слова, они звучали в его голове, в его мозгу, даже если бы он затыкал уши изо всех сил. Слова будто вползали в него, как только что «слизень» вполз в мертвое тело. Он по-настоящему испугался, впервые за долгие годы, и резко отпрянул от экрана всем корпусом. Инстинктивно потрогал уши, с ужасом ожидая нащупать следы какого-то реального слизняка. Сердце колотилось в груди, рубашка взмокла за один миг. Однако за окном сияло солнце, в коридорах была тишина, ощущение «вползания» в голове улеглось, и пульс быстро пришел в норму. Выдохнув сквозь зубы, он усилием воли вновь заставил себя смотреть на экран. Там уже не было ничего необычного, тело вернулось на койку и со стороны выглядело бы спящим до самого утра. Только самый внимательный глаз заметил бы надпись в темноте и пятна крови на полу. «Вены он всё-таки перегрыз» — подвел итог Мефистон. Видеть надпись ему было не нужно. Он был уверен, что послание до него донесли напрямую. Так что он бы и на смертном одре не забыл содержание. В его голове крутилась и ворочалась фраза, сказанная без слов, ощущение чуждого неязыка, которое хотелось сплюнуть хоть вместе с мозгами. Содержание фразы повторялось как навязчивая мысль, и было предельно ясным: «Боги не отдают своего!».

Надо было придти в себя, отдышаться. Настроиться на обычный, психически нормальный мир, чтобы вообще с кем-то разговаривать. Вдох-выдох, солнышко, покой. Все эмоции в сторону. Остается один вопрос, надо сделать его чисто интеллектуальным, не про чувства. Мефистон позвал к себе сестру.

— Скажите, пожалуйста, от чего умер пациент? — максимально ровный тон.

— Разве Вы сами не видели? Зачем Вам меня мучить? — сестра очевидно не готова была к спокойному обсуждению.

— Алла, пожалуйста, чисто профессионально, просто ответьте на несколько моих вопросов, хорошо? Считайте, что я провожу определенное исследование. Даже если вопросы покажутся странными. Как для анкеты, надо просто сказать.

— Хорошо, но помните, что я просила Вас этого не делать.

— Я остановлюсь, как только это будет возможно. Итак, от чего умер пациент?

— Могу сказать лишь то, что считает полиция. От потери крови. Перегрыз себе вены, Вы можете представить? Днем на выписку, а ночью… — речь сорвалась всхлипами.

— Вы сами видели запись? Целиком?

— Да, это мой долг. И даже раньше, чем полиция приехала…

— На ней видно, как пациент убивает себя? Как перегрызает вены? — Мефистон чувствовал, что девушка на грани, но остановиться было просто невозможно.

— Ночью темно и детали видны плохо. Но совершенно ясно, что лег спать он живой, а утром нашли мертвого, и никого другого в палате не было. Следовательно, обнаруженные раны, несовместимые с жизнью, нанес он сам. Профессионально, как Вы и просили…

— Больше ничего необычного, других повреждений у пациента на записи Вы не обнаружили? За всю ночь? — ну не спрашивать же её прямо о послании «Богов»!

— Нет, если Вы к чему-то клоните, скажите прямо, Михаил Александрович, я всегда считала, что мне Вы можете доверять!

«Вот ведь интересно, почему?» — подумал Мефистон, но опять не было времени выяснять.

— Благодарю Вас, Алла, Вы очень помогли мне понять ситуацию. Я ни к чему не клоню. Просто один психологический эксперимент. Я могу осмотреть палату?

— Да, пожалуйста, мы там всё уже убрали — голос сестры не скрывал нотку разочарования.

— Кстати, когда убирали, ничего тоже не обнаружили, записки… надписей? — хвататься за соломинку приходится.

— Кроме того, что психически здоровый днем человек вдруг перегрыз себе ночью вены и тихо залил кровью палату, совершенно ничего необычного, Михаил Александрович — было ясно, что время вопросов подошло к концу.

Очевидный вывод из разговора заключался в том, что Мефистон видел совсем другую запись, чем все остальные. Для очистки совести надо было еще осмотреть палату, вдруг и там найдется что-то для него одного? Никакого желания, но взялся за гуж, не говори, что не дюж.

Из палаты номер семь тянуло свежим воздухом улицы, но перед дверью его всё равно охватило волнение. Одно дело смотреть записи, другое быть там самому. Но сомнения прочь, разве сделать вид, что ничего не было, это выбор? Он открыл дверь и зашел. Внутри всё было чисто, никаких видимых следов, посланий, или невидимых кровавых чернил на стене. Облегчение. С другой стороны, тяжесть события только сейчас, когда он остался один в палате, вновь легла на его плечи и подкосила ноги. Усталость и пустота, которую он пытался отоспать два дня, вернулась за минуту. Он сел на ту самую кушетку, прислонился затылком к стене, закрыл глаза и вызвал свои голоса.

— Про Богов вы тоже решили меня не предупреждать? Чтобы я там поактивнее был? На мелочи не отвлекался? — на гнев уже не было сил, только спокойствие и усталость.

— Да. Не стану притворяться. Как ты сам говорил, чтобы научиться плавать, надо однажды упасть в воду. Ты нырнул, как следует — Синий не стал хитрить, уже хорошо.

— Давайте по порядку. Боги существуют?

— Конечно. Мы не знаем, как они сами себя называют и называют ли вообще. Но для твоего восприятия это достаточно хороший образ.

— Существа… сущности еще более могущественные и опасные, чем демоны?

— Да, просто другого порядка. Демоны это неисчислимые дети Богов.

— Помедленнее, я тут восприятие мира перестраиваю. И почему мы раньше с ними не сталкивались?

— Ты их не интересовал, очевидно. А теперь дорожки пересеклись.

— Следует полагать, что чем глубже я черпаю из Нави, чем больше использую силы, чтобы что-то изменить, тем больше вероятность «заинтересовать» Богов?

— Следует.

— Если демоны жаждут попасть сюда и завладеть нами, то какова должна быть жажда Богов?

— Бездонной, неутолимой.

— А хорошие, добрые Боги, вообще есть? — Мефистон хотел надеяться.

— Ты пытаешься применить свои человеческие понятия к совершенно чуждым вещам. Хорошо-плохо, добро-зло, вот чего точно нет в Нави. Каждый решает для себя.

— Как будто в твоем мире есть четкие понятия добра и зла, Мефистон! И люди не спорят о них тысячу лет — с иронией вступил Красный.

— Ладно, предположим, для людей они опасны? Они нам враги или друзья?

— Для всех людей? А все люди сами знают, чего хотят? Кому они враги и друзья? Могут быть опасны, факт, это ты сам хорошо видел.

— Вот же вы бесите! И это называется верность?

— Мудрецы говорят: «Если на вопрос нет ответа, надо задать его иначе» — русские, между прочим. — Верность Синего заключалась в том, что он не переставал отвечать окольными путями.

— Хорошо, давайте по-вашему, нелюди. Очевидно, что эти «Боги» обладают властью даже здесь и что с их существованием следует, как минимум, считаться. Они хотят этого мира, могут смертельно запугивать. Вероятно, им есть что предложить и в качестве соблазна — демонов я помню разных. Следовательно, у них могут быть и «культисты», добровольные помощники? И если правильно буду искать, то найду их следы?