Павел Иевлев - Город людей

Коммуна снова столкнулась с жестким дефицитом операторов. Выяснилось, что этот талант абсолютно несовместим с ментальной обработкой. «Социализированные» по альтерионской технологии граждане Коммуны были безнадежны, пришлось, несмотря на репутационные риски, возобновить закупки «живого товара». Потенциальные операторы — большая редкость, поэтому брали числом, просеивая сотни, чтобы найти единиц. Выявленных приходилось воспитывать по старинке, дисциплиной и поощрениями, что не гарантировало дальнейшей лояльности.

Марину, очень страдавшую от потери таланта и отсутствия «серьезного дела», удалось внедрить в Совет Молодых Альтериона. Благо, после лечения она выглядела максимум на двадцать.

— Чувствую, что страшно поглупела, — жаловалась она Ольге. — Не думала, что химия тела так сильна. Эмоции, страсти, порывы… Так и тянет на всякие глупости!

Теперь она была «нашим человеком у альтери», и ей отводилась важная роль в планах Ольги. Например, в получении альтерионской портальной установки — продавать их категорически отказывались.

Коммуна стремительно утрачивала приобретенные дорогой ценой позиции. Операторов стало слишком мало. Не все из «старой гвардии» нашли в себе силы отказаться от Вещества, пока оно не блокировало способности. Новых нашли немного, и они еще были слишком молоды. Сокращались поставки, нарушались сроки. Ольга, за эти годы окончательно взявшая на себя роль начальника контрразведки, стала замаскированным резидентом на Родине, готовя сложную операцию с далеко идущими последствиями. Поневоле ослабила контроль над внутренними делами, и тут же получила удар в спину — пропал Матвеев.

Профессор покинул Коммуну, забрав с собой трофейный электромобиль, пустотный костюм, коллекцию артефактов Ушедших и, самое главное, результаты своих исследований. Это было не похищение, а его собственный, хотя и неожиданный, выбор. Матвеев оставил заявление об увольнении по собственному желанию, написанное по всем правилам на имя директора ИТИ Лебедева, — и отбыл в неизвестном направлении. Как ему это удалось сделать на машине, не используя реперы, никто не понимал. Но все признавали, что профессор обладал уникальными компетенциями.

Его искали, надеясь больше на случай, — не привязанный к реперной сети человек для операторов был неуловим. Пару раз следы его деятельности находили в срезах, связанных с наследием Ушедших. Возможно, он проводил там исследования, но какие и зачем — неизвестно. Завербованный Ольгой в Конторе информатор сообщил, что Матвеев там появлялся, контактировал с Куратором, но потом исчез. Это очень тревожило — неизвестно, какую информацию получила Контора в результате этого визита, и не поставило ли это под удар все планы.

Ольга торопилась. Ее агенты среди проводников фиксировали множащиеся слухи о жестоких нападениях вооруженных групп на населенные срезы и торговые караваны. Вину за них парадоксальным образом возлагали на Коммуну, хотя никто не мог объяснить, зачем бы ей это понадобилось. Глупость, абсурд — но в это почему-то верили. Даже лояльные Коммуне проводники и посредники стали переглядываться и перешептываться при виде коммунаров. На прямые вопросы отвечали уклончиво: «Да, конечно, никаких доказательств. Да, вроде вам и незачем. Нет, мы вас в этом не обвиняем, но…». Ольга понимала, что против них ведется настоящая информационная война, — грамотно спланированная, с продуманными точечными ударами и провокациями, — но не знала, что с этим делать. У нее просто не было ресурсов для противостояния. Слишком мало операторов — нет оперативной логистики. Слишком мало разведчиков — некому вести расследования. Совсем нет силовиков — Коммуна не имела никаких вооруженных формирований. Считалось, что на нее напасть невозможно, а ей — не нужно. Оружия мало, людей, умеющих им пользоваться — еще меньше. Не без труда продавила на Совете создание народной милиции — ей, конечно, верили, просто не хотели признавать существование реальной опасности. Разместила большой заказ на оружие, но выполнялся он вяло. Проводники предпочитали товары менее тяжелые и опасные. В результате поставки опять организовал Андрей, и Ольга понимала, что на него за эти годы слишком многое стало завязано. При этом она не сомневалась, что он работает более, чем на одну сторону, играя на интересах Коммуны, Конторы, Альтериона и бог весть кого еще. Устранить его было несложно, сложно было бы обойтись без него. И он этим вовсю пользовался. Впрочем, вскоре она собиралась на этом сыграть сама.

Жестоким ударом стало нападение на зарядную станцию. Самое обидное — Ольга его ждала и даже почти обрадовалась. Атака показывала, что она верно просчитала планы противника, атака подтверждала ее правоту перед упорно не желающим признавать опасность Советом, но атака чуть не обернулась полным разгромом. Несмотря на то, что подходы к башне охранялись, а неподалеку сидел в ожидании «засадный полк» — удержали ее буквально чудом, понеся абсолютно недопустимые потери. Почти десятикратное преимущество в численности не помогло — коммунары оказались никудышными бойцами. Пятьдесят лет мирной жизни, снижающая агрессивность мотивационная обработка, отсутствие сколько-нибудь сведущих в военном деле людей — все это сошлось в одной точке. Башню удержали как Брестскую крепость — на голом героизме. Нападавшие вынесли охрану, почти без потерь перестреляли по-глупому подставившийся засадный отряд, и не захватили башню только благодаря толстым стенам и узкому проходу, в котором защитники полегли почти все — но удержались. Еще бы чуть-чуть — и всё. Но напавшие, видимо, переоценили их возможности — и ушли, забрав своих убитых и раненых и собрав богатые трофеи — «засадный полк» был вооружен индукционными винтовками, в каждой из которых использовался драгоценный акк.

Ольга устроила грандиозный скандал на Совете. Когда она предупреждала о будущем нападении, ей никто не верил! А теперь говорили, что люди погибли из-за нее. У Ольги хватало недоброжелателей. Тем не менее, с большим скрипом и неохотой, Совет признал, что «опасность, возможно, существует». Ольга настаивала на создании настоящих вооруженных формирований, с привлечением специалистов с Родины. Ольга требовала выделить ресурсы на серьезное вооружение, а не надеяться на сложные, дорогие и малочисленные индукционные винтовки, которые требовали для работы заряженных акков. Ольга настаивала на изменении мотивационных программ для детей, введя в них паттерны военно-патриотического воспитания. С ней, вроде бы соглашались, и, тем не менее, ничего не делали, заматывая необходимые решения в бесконечных обсуждениях «возможных последствий». За пятьдесят лет благополучия руководство Коммуны напрочь утратило живость реакции. Ольга начинала понимать сбежавшего от них Матвеева.