Харуки Мураками - Ускользающая метафора [litres с оптимизированной обложкой]

Закинув в корзинку все, что попадалось на глаза: мясо, рыбу, молоко, тофу, – я расплатился за покупки. У меня с собой была вместительная сумка, поэтому на кассе я отказался от полиэтиленового пакета и тем сэкономил пять иен. После этого заглянул в дешевую алкогольную лавку и купил там ящик баночного пива «Саппоро». Вернувшись домой, разобрал покупки и расставил их в холодильнике. Что нужно было заморозить – обернул пленкой и положил в морозильник. Пиво поставил охлаждаться одну упаковку – шесть банок. Затем вскипятил в большой кастрюле воду и отварил спаржу и брокколи для салата. Сварил вкрутую несколько яиц. В общем, за делами по хозяйству с пользой убил время. Но не целиком, поэтому даже подумывал, не помыть ли мне по примеру Мэнсики машину – но представил, что она вскоре опять запылится, и все желание у меня тут же улетучилось. Варить на кухне овощи куда полезнее.

Когда стрелки часов чуть перевалили за двенадцать, я позвонил в архитектурную контору, где работала Юдзу. Признаться, мне хотелось несколько повременить, чтоб еще крепче взять себя в руки перед разговором с ней, однако мне также хотелось, чтобы она как можно скорее узнала о моем решении, принятом на дне склепа. Иначе кто знает, что может переменить мое настроение? Но от одной мысли, что мне сейчас предстоит разговаривать с Юдзу, трубка отчего-то показалась очень увесистой. Раздался бодрый голос молоденькой девушки. Я назвал имя и сказал, что хочу поговорить с Юдзу.

– Вы – муж? – непринужденно спросила она.

– Да, – ответил я. По сути, я уже не должен быть ее мужем, но объяснять по телефону все эти условности не собирался.

– Подождите, пожалуйста, – сказала девушка.

Ждать пришлось долго. Но я никуда не торопился – прислонившись к кухонной стойке, я держал в руках трубку и терпеливо ждал, когда Юдзу подойдет к телефону. Прямо перед окном, хлопая крыльями, пролетела ворона. Насыщенная чернота ее крыльев блестела в лучах солнца.

– Алло, – сказала Юдзу.

Мы поздоровались просто. Я понятия не имел, как должны здороваться едва разведенные супруги, какую дистанцию должны соблюдать между собой в разговоре, поэтому решил ограничиться простым и поверхностным приветствием. Как поживаешь? Нормально. А ты? Наши короткие слова, точно ливень жарким летом, в мгновение ока впитались в сухую поверхность действительности.

– Хотел встретиться с тобой и с глазу на глаз поговорить о разном, – решительно сказал я.

– О разном – например, о чем? – спросила Юдзу. Я не ожидал в ответ получить такой вопрос (хотя вопрос: почему не ожидал?) и на миг лишился дара речи. Разное – оно какое?

– О подробностях я пока не думал, – немного запнувшись, ответил я.

– Но хочешь поговорить со мной о разном ?

– Да. Если подумать, мы ж толком так ни о чем и не поговорили. Все как-то само по себе вышло.

Она немного задумалась.

– Знаешь, я… беременна. Встретиться я не против, но живот у меня уже начинает расти. Когда увидишь – не удивляйся.

– Я знаю. От Масахико. Он говорил, что ты попросила его мне об этом сообщить.

– Так и есть, – подтвердила она.

– Я не знаю, как это будет для живота, но если тебе самой не в тягость, буду рад встрече.

– Можешь немного подождать? – спросила она.

Я ждал. Похоже, она, шелестя страницами, сверялась со своим ежедневником. Тем временем я силился вспомнить, в каком стиле играли «The Go-Go's» . Я не считал их выдающейся группой, как это утверждал бы Масахико… или же он прав и перекос – именно в моих взглядах на мир?

– В следующий понедельник вечером устроит? – спросила она.

Я посчитал в уме. Сегодня – среда, значит, через пять дней. В этот день Мэнсики отвозит в пункт приема тары пустые банки и бутылки. Это день, когда у меня нет занятий в изостудии. У меня никаких планов нет – можно даже не листать ежедневник. Вот интересно, а как одевается Мэнсики, когда ездит сдавать пустую тару?

– Пусть будет понедельник вечером, не возражаю, – ответил я. – Где угодно и когда угодно. Приеду, назови только место и время.

Она сообщила название кафе рядом со станцией Синдзюку-гёэн. Старое доброе место, очень памятное нам кафе недалеко от ее места работы. Когда мы еще были с нею женаты, мы несколько раз встречались там. Если, к примеру, собирались где-нибудь вместе поужинать после ее работы. Недалеко от того кафе был маленький устричный бар, и там подавали сравнительно недорогие свежие устрицы. Ей нравились маленькие устрицы, сдобренные хреном, под бокал охлажденного «шабли». Интересно, бар по-прежнему там?

– Тогда встретимся там в начале седьмого. Идет?

Я ответил, что меня устраивает.

– Постараюсь не опаздывать.

– Пустяки. Я буду ждать.

– Тогда до встречи, – сказала она и повесила трубку.

Я пристально смотрел на телефонный аппарат, держа его в руке. Вскоре я собираюсь встретиться с Юдзу. Моей бывшей женой, которая вскоре собирается рожать ребенка от другого мужчины. Мы условились о месте и времени встречи, так что все в порядке. Но я теперь уже не был уверен, что поступаю верно. И трубка по-прежнему казалась мне очень увесистой – как будто ее сработали в каменном веке. Однако разве существуют в этом мире абсолютно правильные или целиком неправильные вещи? В этом мире, где мы все живем, дождь льет с вероятностью то тридцать процентов, то семьдесят. Пожалуй, то же самое и с истиной. Вероятность ее осадков – то тридцать процентов, то семьдесят. В этом смысле воронам намного легче: для них дождь либо льет, либо нет. И никакие проценты не забивают им головы.

После разговора с Юдзу я некоторое время ничего не мог делать. Сел на табурет в кухне и, то и дело поглядывая на стрелки, провел так примерно час. В следующий понедельник я встречусь с Юдзу, и тогда мы поговорим «о разном». Мы встретимся с нею впервые с марта. Тогда стоял воскресный вечер, прохладный мартовский вечер, тихо шел дождь. Юдзу теперь на седьмом месяце. Это – большая перемена. В свою очередь, я – по-прежнему обычный я. Несколько дней назад выпил воды метафорического мира, переправился через реку, разделяющую бытие и небытие, – и толком не понимаю, изменилось что-то тем самым внутри меня или не изменилось совсем ничего.

Затем я взял трубку и вновь позвонил в дом Сёко Акигавы, но мне опять никто не ответил. Снова включился автоответчик. Я оставил эту затею и сел на диван в гостиной. Сделал еще несколько звонков, после чего никаких занятий у меня не осталось. Спустя долгое время мне захотелось поработать в мастерской, порисовать, но что нарисовать, я придумать не мог.

Тогда я поставил на проигрыватель пластинку Брюса Спрингстина «The River» , завалился на диван и с закрытыми глазами слушал музыку. Закончилась первая сторона – перевернул и стал слушать вторую. И в который раз поймал себя на мысли, что «The River» Спрингстина – это музыка, которую положено слушать именно так. Закончится «Independence Day» на стороне А – нужно поднять пластинку обеими руками, перевернуть и осторожно опустить иглу на начало стороны B . И по комнате растечется «Hungry Heart» . Если это условие соблюсти невозможно, в чем тогда ценность альбома «The River» ? Если кого-то интересует мое личное мнение, его невозможно слушать с компакт-диска. Как и «Rubber Soul» или «Pet Sounds» . Чтобы слушать выдающуюся музыку, существует стиль, существует поза, в которых надлежит ее слушать.