Виктор Квашин - Чокнутый собачник

— Собаки тоже похожи на людей, особенно на хозяев.

— Да, похожи, но не на человека, а на его утопический идеал, которому никогда не суждено стать действительностью, но который, являясь мечтой, воплотился в поведении собаки. Потому-то собаки и вызывают неограниченную любовь и трепетное уважение людей, которые их познали.

Я согласился. Стоило ли спорить на прощанье? Выложил на стол все восемь банок тушёнки — божественным собачкам! Попрощался на полном серьёзе с Джеком в иконе.

Переправа прошла благополучно. Посреди реки мой перевозчик указал рукой на берег. В том месте, где стояла моя палатка, остался крошечный островок с двумя деревьями. Повезло мне!

На прощанье Джек-собачник, мировой старик сказал мне:

— Прояви снисхожденье, помни, люди честны и доверчивы, как собаки. И если ты с ними будешь поступать так же, вы станете одной сворой — лучшей командой в любом деле.

Я запомнил совет Джека-собачника. Теперь у нас на работе одна спаянная свора верных коллег — любой за всех глотку перегрызёт. И дело у нас ладится!

И ещё я завёл собаку, обыкновенную бездомную дворнягу с рынка. Я ей предложил, и она согласилась. Теперь мы с Найдой живём вместе. Видели бы вы её глаза!

Я учу помаленьку собачий язык, кажется, получается. Рассказал ей о собачнике Джеке. Ей интересно. Договорились вместе посетить его этим летом.

Я уже упаковал рюкзак. Найда сказала, что тоже готова.

Ждём отпуск.

Я сижу у ночного костра. Руки привычно перебирают тёплую шерсть.

— Хорошо мы сегодня поработали, Нордик, — говорю я псу.

Он сидит между моими коленями, прямо перед горящими дровами. Дремлет. Тоже устал. Иногда открывает глаза, и тогда живой огонь отражается в них.

Вскрываю тушёнку.

— Поешь, Нордик, — протягиваю ему полную ложку мяса и снова глажу.

Наверно мои понятия о дружбе старомодны. Такие уж у меня установки: друг — это тот, который готов отдать за тебя свою жизнь. Среди людей у меня нет настоящих друзей.

Норд — таков. Он будет биться за меня насмерть. Ради нашего общего дела он готов терпеть любые лишения. Он прощает все мои ошибки, любую мою несправедливость. Он первым бросается зализывать нашу ссору, хотя, обычно неправ я.

Сколько сотен километров мы прошли с ним по тайге и сопкам! Какие препятствия он преодолевал! Мы ели из одной миски, пили из одной фляжки. Он согревал меня своим теплом в холодной палатке. Он выводил меня из таёжных дебрей, когда случалось заплутать.

Двое суток я спасал экспедицию во время тайфуна. Я собрал в деревне все верёвки и наладил переправу через бушующую реку. Я вывел вплавь всех. Не стал бы я этого делать, если бы там не было Норда, который верил в меня и ждал. Ни один из тех людей не стоил и его хвоста.

Мы сидим у ночного костра. Я почёсываю ему за ухом.

— Мы сделаем этот маршрут, Нордик! — шепчу я, растирая кулаком неудержимые слезы.

Он согласно виляет хвостом — Сделаем!

ЕГО НЕТ УЖЕ ПЯТЬ ДНЕЙ…

Мне сообщили по телефону, что он ушёл. Ушёл по-собачьи достойно, не попрощавшись, среди бела дня. Хотя последние месяцы не мог выходить дальше калитки. Ему было почти семнадцать лет.

Поиски результатов не дали. Да и не могли дать. Ведь уходил не для того, чтобы нашли. Он ушёл в свой последний поход — на Гору Предков к Великой Псице.

Я верю шаманам, которые утверждают, будто все мы после смерти соединяемся с теми, кого любим. Пройдёт немного лет, и мы с Нордом снова увидимся.

Он бросится ко мне, виляя хвостом и заливаясь звонким лаем. Молодой и весёлый, он опишет вокруг меня несколько кругов бешеной скачки восторга, а потом истопчет меня мокрыми лапами и лизнёт в лицо.

Мы снова будем вместе бродить по сопкам и сидеть ночами у костра. И там, наконец, мы сможем поговорить на одном языке, хотя и на Земле прекрасно понимали друг друга.

А потом настанет время, и Великая Мать снова отпустит нас на Землю. Только я попрошу, чтобы мы поменялись ролями. Пусть Норд теперь будет человеком — он этого более чем достоин. А я хочу быть его верным псом. Ведь за эту жизнь я так и не выучился быть настоящим другом.