Владимир Токарев - Журнал «Испытание рассказом» — №7

Вспоминаю, как в конце теплого лета мы забирались с моим тогдашним другом Рашидом в «мой кабинет» и начинали сочинять свои книжки. У него тоже для этого была своя тетрадка. Другие мальчишки нашего возраста мечтали поехать в Африку освобождать от эксплуатации несчастных негров, а я сочинял книжку о том, как я спасаю этих негров.

Чтобы нам подольше писать без перерыва, я брал с собой из дома яблоки и помидоры (у родителей был свой сад, где эта «растительная живность» выращивалась).

Мы грызли сладкие крупные яблоки и лопали спелые помидоры.

В свою тетрадь я заносил свое творение (взрослые были бы шокированы той мутью, которую я туда писал), а вот в тетради Рашида так и не появилось ни строчки — вероятно, в отличие от меня, он серьезно обдумывал свое произведение.

Уже когда я уже стал взрослым, я понял, что Рашид забирался со мной на теплую крышу только из-за вкусных помидор и яблок…

Не помню точно, когда проходили в школе Маяковского в мое время — поэму «В.И.Ленин». Вот под влиянием этой поэмы, вероятно, я и написал стихотворение про Ленина.

И отправил почему-то не в «Пионерскую правду» или комсомолку, а сразу в центральную газету ЦК КПСС — газету «Правда». (с излишне высокими амбициями у меня до сих пор проблемы :)

Вскоре пришло письмо.

В письме короткий ответ: «Напечатать не представляется возможным».

Когда я учился в старших классах, к моему старшему брату приходили его друзья слушать песни бардов на большом ленточном магнитофоне. Однажды, с их слов, они даже затащили к себе Кукина и записали его песни живьем.

Я попробовал научиться играть на гитаре. Но освоил всего три-четыре аккорда. Но этого мне вполне хватило, чтобы начать сочинять свои песни.

А когда женился, с удовольствием спел свои песни любимой теще.

Она послушала-послушала и сказала: «Если Володечке нравится сочинять, пусть себе сочиняет».

С тех пор я не сочиняю :)

Мне было лет 5. Мама взяла меня с собой на елку, если не ошибаюсь, — в Дом учителя, так как она была логопедом, а их в советское время присоединяли к учителям.

Все дети поднимались на стул и читали стихи. За это они получали подарки от Деда Мороза. Дошла очередь до меня, и я рассказал свое стихотворение.

Однако когда я рассказал свое первое стихотворение, меня не могли стащить со стула, так как я думал, что чем больше стихов я расскажу, тем больше будет подарков от Деда Мороза (казус, что называется, из-за нехватки информации :)).

Наконец, со мной справились, и я даже творчески успокоился.

Но через некоторое время снова подошел к маме и сказал, что я вспомнил еще одно стихотворение.

Мама обещала, что я его расскажу, когда веселое представление вокруг елки закончится.

Обещание она выполнила — мы подошли к Деду Морозу после праздника, и мама попросила его выслушать еще одно стихотворение в моем исполнении.

Покладистый Дед Мороз опять меня поставил на стул и, что я отчетливо помню, я рассказал ему стих «Жадный Егор» А. Барто.

За это мне дед Мороз дал зефиринку, чем я был страшно разочарован — стихотворение такое длинное, а подарок так себе.

Дело было давно. Была такая всесоюзная передача «Пионерская зорька». И как же нам повезло, что в наш четвертый «А» пришли корреспонденты из этой передачи сразу после зимних каникул.

И каждый ученик нашего класса должен был рассказать, как он провел зимние каникулы. Обещали лучшие выступления передать в «Пионерской зорьке».

Когда очередь дошла до меня, я, как и любой на моем месте, немного разволновался, и начал рассказывать в микрофон:

— У меня есть дядя. Дядя Костя

(на самом деле это был муж двоюродной сестры моей матери. В то время у него на одном глазу, который он, скорее всего, потерял на войне, но не буду врать где, была белая повязка), — начал я взволнованно свой прозаический рассказ. — Я очень люблю с ним ходить на лыжах. Он живет недалеко от Щелковского хутора

(это довольно большой лесной массив, где и сегодня любят отдыхать горожане, и где даже есть лыжная база с прокатом спортивного инвентаря — это я вам рассказываю, а не тогда «Пионерской зорьке»).

Мой дядя — охотник, — продолжил я уже более уверенно. — Когда мы катаемся на лыжах, мы рассматриваем с ним следы на снегу, и он мне рассказывает чьи это следы. Мне очень понравилось в эти зимние каникулы с ним ходить на лыжах», — закончил я свой необыкновенный рассказ.

Когда все рассказчики закончились, нам сообщили в какой день будут переданы по «Пионерской зорьке» лучшие рассказы.

Событие было неординарное, мы все рассказали дома про него нашим родителям, а те своим родственникам — ближним и дальним.

К моему удовольствию в числе трех рассказов, которые в назначенный день передали по радио, оказался и мой. Так я первый (правда, и последний) раз выступил на радио.

А на следующий день после передачи к нам приехал дядя Костя. Он меня отвел на кухню и сердито спросил:

— Зачем ты наврал, что я охотник? Я никогда не ходил на охоту! Зачем ты наврал, что я разбираюсь в следах на снегу?

Я не знал, что мне ответить, мне казалось, что мой рассказ после приукрашивания стал много лучше, но я не стал это объяснять дяде Косте. Он меня простил, так как увидел, что мне стыдно.

PS. Уже в зрелом возрасте я читал в газетах и журналах рассказы про некоторых людей, которые мне были очень хорошо знакомы по учебе или по работе.

То вранье, которое про них писали газеты или журналы, меня нисколько не удивляло — я хорошо понимал, что без вранья рассказ будет менее интересным. Правда, про незнакомых я тоже читал, но прекрасно понимал, что все написанное про них — тоже чистое вранье.

Но когда в моей статье или книге попадается эпизод, который нужно описать в форме короткого рассказа, я на секунду задумываюсь о том, что было бы неплохо в этом месте чуть поправить реальные события, чтобы было интереснее, и… вспоминаю дядю Костю и строго описываю как оно было на самом деле. Думаю, он был бы доволен.

Меня пригласили приехать в редакцию местного еженедельника «Биржа плюс Карьера»

Я уже был кандидатом наук, то есть было достаточно публикаций по теме диссертации. И потому никаких беспокойств — опубликуют или нет серию моих статей в «Карьере», у меня не было.

Было лишь одно отличие — я был физиком по первому образованию (второе и не собирался получать), а стал преподавателем управленческих дисциплин, подумаешь, разница!

Издательство выпускало целую серию разноплановых газет и занимало большую часть первого этажа нового дома в центре города.