Харуки Мураками - Ускользающая метафора

— Разумеется, я думала и об этом. Колебалась.

— Но не сделала.

— В последнее время я стала задумываться, — сказала Юдзу. — Моя жизнь — это мое личное дело, но почти все, что в ней происходит, решается и развивается само по себе в каком-то таком месте, что не имеет ко мне ни малейшего отношения. Вроде и живу, наслаждаясь свободным выбором, но в итоге сама ничего важного не выбираю. И моя беременность, считаю, — тоже одно из таких проявлений.

Я, ничего не говоря, слушал ее.

— Это может отдавать фатализмом, но я на самом деле так почувствовала. Очень искренне, очень сильно — и подумала: раз уж так произошло, я во что бы то ни стало сама рожу и в одиночку воспитаю этого ребенка. А заодно посмотрю, что произойдет со мной в дальнейшем. Мне это показалось очень важным.

— Хочу спросить тебя об одном, — решительно сказал я.

— О чем?

— Вопрос простой, поэтому достаточно ответить «да» или «нет». И больше я ничего не скажу.

— Хорошо. Спрашивай.

— Ты не против, если я вернусь к тебе?

Она слегка нахмурилась и опять пристально посмотрела на меня.

— В смысле, ты хочешь, чтоб мы опять жили как супруги?

— Если это возможно.

— Хорошо, — тихо и почти не колеблясь ответила Юдзу. — Ты пока что мой муж, в твоей комнате — как ты вышел — так все и осталось. Захочешь вернуться — можешь это сделать когда угодно.

— А с тем человеком тебя что-либо связывает? — спросил я.

Юдзу легко покачала головой.

— Нет. Все кончено.

— Почему?

— Для начала, я не хочу давать ему отцовских прав.

Я молчал.

— Для него, пожалуй, это стало неожиданностью. Само собой, — сказала она и несколько раз потерла руками щеки.

— А мне — не против?

Она положила обе руки на стол и еще раз пристально посмотрела на меня.

— Ты, похоже, немного изменился. Что-то в лице — и чем-то еще…

— Про выражение лица я не знаю, но считаю, что кое-чему научился.

— Я тоже, возможно, кое-чему научилась.

Я взял чашку, допил кофе из нее и сказал:

— Масахико теперь после смерти отца совсем не просто. Потребуется время, чтобы все успокоилось. А когда все поутихнет — думаю, вскоре после Нового года, — я хочу привести вещи в порядок, все собрать и перебраться из того дома обратно в нашу квартиру на Хироо. Ты не против, если я так и сделаю?

Она очень долго смотрела мне в лицо — будто после долгой разлуки увидела милый сердцу пейзаж. Затем вытянула руки и нежно ими накрыла мои, тоже лежавшие на столе.

— Если получится, я хотела бы попробовать все исправить. С тобой, — сказала Юдзу. — Признаться, я долго об этом думала.

— Я тоже, — сказал я.

— Я не знаю, как все сложится.

— Я тоже не знаю. Но попробовать стоит.

— Я вскоре рожу ребенка от непонятно какого отца и буду его воспитывать. Ты не против?

— Я не против, — ответил я. — И вот что еще. Я скажу, но только ты не подумай, что я спятил. Может быть, я и есть вероятный отец ребенка, которого ты собираешься родить. Мне так кажется. Может быть, тебя сделала беременной моя любовь, мои мысли о тебе издалека. Мой замысел — по какому-то особому каналу.

— Твой замысел?

— Такова одна из моих гипотез.

Юдзу задумалась над моими словами, а потом произнесла:

— Если так, то это чудесная идея.

— В этом мире нет ничего достоверного, — ответил ей я. — Но мы хотя бы способны во что-нибудь верить.

Она улыбнулась. На этом наш разговор в тот день закончился. Она вернулась домой на метро, а я на запыленной «королле»-универсал поехал в дом на горе.

Через несколько лет после того, как я вернулся к жене и мы стали жить вместе, 11 марта в восточной части Японии произошло сильное землетрясение. Я, сидя перед телевизором, наблюдал, как от префектуры Иватэ до префектуры Мияги один за другим рушатся и гибнут прибрежные города. Места, по которым я прежде бесцельно путешествовал на стареньком «пежо-205». Среди них наверняка был и тот городок, где я встретился с «мужчиной с белым “субару форестером”». Однако на экране телевизора я видел лишь останки многочисленных городков, сметенных и разметанных гигантским чудовищем цунами. Я не обнаружил ничего, что было бы связано с тем городком , который я тогда проезжал, — ведь я даже не помнил его названия, а потому и никак не мог выяснить, насколько сильно он пострадал от стихии и как изменился его облик.

Не в состоянии что-либо делать, буквально онемев от потрясения, я несколько дней напролет просто пялился в экран телевизора и не мог от него оторваться. Мне хотелось приметить в тех кадрах хоть какой-то пейзаж, связанный с моими воспоминаниями. Иначе, как мне казалось, что-то ценное, сохранившееся у меня внутри, унесет в какую-то неведомую даль, и оно там попросту сгинет. Мне хотелось немедленно сесть в машину и поехать туда — своими глазами убедиться в том, что там осталось. Но это, конечно, мне не удастся: трассы в разных местах перерезаны, городки и деревни в изоляции. Разрушены и утрачены все жизненно важные коммуникации — электричество, газ, водопровод. А в граничащей с юга префектуре Фукусима — примерно там, где умер мой «пежо-205», — случился коллапс на прибрежных атомных электростанциях. В такой ситуации мне никак туда не пробраться.

Когда я путешествовал по тем местам, я не был счастливым человеком. С какой стороны ни посмотри, я был одинок и погружен в тяжкие неопределенные мысли — во многих смыслах был человеком потерянным. Но и при этом, продолжая свое путешествие, я оказывался между разными незнакомыми людьми, выпутывался из их жизненных перипетий. И это имело для меня очень важный смысл — куда более важный, чем я сам тогда считал. Вышло так, что по пути я — зачастую непроизвольно — что-то отбрасывал от себя, что-то подбирал. Проехав по этим местам, я изменился, став несколько другим человеком, чем был прежде.

Я думал о картине «Мужчина с белым “субару форестером”», которую спрятал на чердаке дома в Одаваре. Тот мужчина — будь он живым человеком или чем-то еще — так и живет в том городке? И та худая молодая женщина, с которой я провел странную ночь, — по-прежнему там же? Что с ними? Смогли они выжить, уцелев после землетрясения, спасшись бегством от цунами? Что стало с интим-гостиницей, с придорожным рестораном того городка?

Каждый вечер в пять я шел в детский садик за ребенком. Это стало моей повседневной привычкой (жена опять вышла на работу в архитектурную контору). Детсад находился минутах в десяти ходьбы от нашего дома. И я, держа за руку дочь, неспешно вел ее домой. Когда не было дождя, мы заходили в парк, отдыхали там, сидя на скамейке, и я наблюдал, как прогуливаются соседские собаки. Дочь просила себе песика, но в нашем многоквартирном доме держать животных запрещали. Потому дочь и не могла сдержаться, чтоб не посмотреть на собачек в парке. Иногда ей разрешали погладить какую-нибудь маленькую спокойную псину.