Дэвид Духовны - Мисс Подземка

Блуждая этими ходами мысли, Эмер улавливала фон – любопытство и нужду. В этом поезде искала мужчину, одного-единственного, – Кона, в надежде – и без нее, – что этим утром он, возможно, погребен живьем вместе с ней. Не знала, каждый ли день он ездит этим поездом, и решила, что, видимо, нет, раз прежде они не сталкивались.

На каждой станции она смотрела в открытые двери, чтобы засечь, как входит в вагон тот таинственный гость. В городе, так плотно набитом людьми, что мечутся повсюду, словно электроны в суперколлайдере, вероятность случайности маловероятна. И тут, само собой, словно Эмер была колдуньей, способной вызывать духов из пустоты, на станции “Сорок вторая улица”, в самом подбрюшье Манхэттена, двери распахнулись, как в телевикторине “Цена верна”, и вошел Кон – вернее, вбежал Кон. Протолкался к Эмер и сунул ей в руку бумажку, затем развернулся и выбежал вон до того, как двери закрылись. Вышло немного потешно. И обаятельно.

Она развернула записку и прочла выведенное его почерком, густо, на обеих сторонах. Выведенное – до чего оно утонченно в нашем клавиатурном мире – датировалось сегодняшним днем в апреле.

Эму (Dromaius novaehollandiae) – вторая по высоте птица в мире после своего бескилевого родственника страуса. У эму мягкие перья, это бурые нелетающие птицы с длинными шеями и ногами (!). Питаются разнообразными растениями и насекомыми, но известны и своей способностью недели напролет обходиться без еды. Плодятся в мае и июне, среди самок часто случаются бои за самца. Так обиходно называли австралийского журавля (Antigone rubicunda).

В аборигенной культуре Австралии бытует созвездие под названием «Эму в небе». Голова Эму – очень темная туманность Угольный Мешок, рядом с Южным Крестом, а тело и ноги – другие темные облака, тянущиеся вдоль Млечного Пути к Скорпиону.

А вот еще миф. Эму с очень длинными крыльями устроилась жить на небе. Однажды заглянула она за кромку облаков, вниз, на Землю, и увидела громадное скопление птиц. Высоко в ветвях эвкалипта играли прелестную музыку на своих серебряных колокольчиках Птицы-Звонари, приятно хихикала себе под нос, сидя на ветке мертвого дерева, Кукабарра, а в траве изящно танцевали Местные Спутники [132] Так обиходно называли австралийского журавля ( Antigone rubicunda ). .

Эму очень увлек танец, она прилетела из своего дома в облаках и попросила птиц научить ее танцу. Коварные старые Спутники ответили: “Мы с удовольствием поучим тебя нашим танцам, но с такими длинными крыльями ты ни за что их не освоишь. Если хочешь, можем тебе их подрезать”. Эму не стала задумываться, что короткие крылья не унесут ее домой. Уж такое было в ней тщеславие, что она позволила очень коротко подрезать себе крылья. И тут же Местные Спутники раскинули свои длинные крылья, которые прежде скрывали, сложив и прижав к спинам, и улетели прочь, бросив Эму в одиночестве, теперь – мудрее прежнего.

Она не вернулась домой в небеса, потому что крылья у нее не отросли.

Искренне,

Кон

(КЛондайк5-248-2876)

P. S. Круче и красивее неодинаковых глаз, чем у вас, я сроду не видел. Как у Боуи. Женщина, которая упала на Землю.

Вдобавок к тексту и телефонному номеру на бумажке было несколько прелестных рисунков – штриховых набросков авторучкой: созвездие Эму и долгокрылая птица Эму, до того, как ее обманули. Красиво, утонченно. Эмер все это обаяло целиком. Она никогда раньше не слышала о птице Местный Спутник, и такое название ей понравилось. Записка оказалась длинной, а мысли, которые благодаря ей возникли, – еще длиннее. Эмер проехала свою станцию, вынуждена была вылезти и топать обратно к школе под внезапным не предсказанным дождем. Волосы и туфли промокли насквозь. Эмер было плевать. Ее манило нечто без изъяна – не одно, так другое.

В столовой Эмер села с Иззи – обедать и трепаться. Эмер приглядывала за тремя своими ученицами, с которыми у нее весь год не ладилось, и сегодня они устроились за обедом вместе. Часто бывает так, что в классе нет ни одного буйного ребенка, иногда один, реже двое, но трое – это более-менее беспрецедентный случай на веку Эмер в маленькой частной школе. Эти же три девчонки плели козни без передышки, настоящая банда трех, и, что ни день, плодили дурацкие неурядицы.

Учеба завершалась, и свою учительницу эти трое доставали все сильнее и не на шутку портили обстановку в классе. Всякий класс в новом году складывался, как пьеса, персонажи которой подобраны судьбой: ведущие герои и героини, злодеи, паяцы. И каждый год пьеса получалась почти одна и та же, различались они лишь мелкими поворотами и уловками. Эмер поражалась, до чего одинаковая даже в этом возрасте жизнь, эта долгоиграющая вселенская трагикомедия “года, когда я выучился читать”. Но на этот раз вселенский помреж по актерскому составу укомплектовал пьесу несуразно, и из-за трех “вещих сестер” съемки перегружало от сплетен, отвлечений и бессмысленных, дурацких казусов.

Сидя за несколько столов от вещих сестер, Эмер видела, что они творят месиво из разной еды, будто еда – образцы красок; дети к такому склонны. Словно ведьмы в мини-котел, они клали в бумажную плошку горчицу, кетчуп, майонез, соль и перец, молоко, йогурт, хлопья, слюни. Подобные омерзительные скопления творятся в столовках начальных школ с незапамятных времен, девочки ими потом рисуют, а мальчишки обычно подначивают друг друга их есть – за какую-нибудь громадную сумму денег, о которой идет горячий торг, что-нибудь около полутора долларов.

В этом году банда трех уже показала этот фокус не раз и не два, но Эмер, заново наблюдая этот бессмысленный расход продуктов, сама того не ведая, достигла предела терпения. Оставив Иззи, она подошла к столу, где сидели девчонки, с мрачным вариантом лица мисс Эмер, какой эти избалованные дети прежде не видели, и сказала, что так обращаться с едой – “грех” и то, что они “наделали”, им придется съесть. Ей хотелось, чтобы они усвоили эту светскую экомораль – и усвоили накрепко. Если Бог в школьной программе почти совсем умер, грех из нее никуда не делся, не делись и кара, и искупление – даже для шести- и семилеток. Дети вяло запротестовали, из уже выработанного чутья, что их систематической самоуверенности не дают ходу, но Эмер подняла плошку со стола, взяла ложку и потребовала, чтобы девочки пожали то, что посеяли. Пусть получат по полной библейской программе на свою задницу.

В разгар этого действа она уже ощутила, что ее праведный гнев несоразмерен обстоятельствам. Вся эта история быстро набрала масштабы притчи, поучительности. Но Эмер не сумела остановиться. Хулиганки сдались и приготовились есть.