Адриана Триджиани - Поцелуй, Карло! [litres]

– Эй, вы! – прошептал женский голос.

«Господи, – промелькнуло в голове у Ники, – неужто Чача Тутолола еженощно караулит в зарослях?» На самом деле ему вовсе не хотелось в этом убеждаться, поэтому он не сбавлял шага. Вспомнив, что где-то рыщет и Розальба, он припустил еще быстрее.

– Эй, не заставляйте меня гнаться за вами!

Ники обернулся. Мэйми вышла из тени, а потом снова спряталась. Он подбежал к ней.

– Вы на машине? – спросила она.

– Да! Si. Si.

– Подберите меня через квартал отсюда. За приходским флигелем.

– Dove [85] Где ( ит. ). есть «флигель»?

Мэйми показала рукой.

– За церковью? – уточнил Ники.

Мэйми кивнула.

– Обещаете мне быть там?

Ему была невыносима сама мысль о гусиных бегах, в конце которых гусю светит лищь быть ощипанным и зажаренным.

– Обещаю, – улыбнулась Мэйми, и эта улыбка опьянила Ники. Он испытал такое желание, какое не посещало его ни разу с тех пор, как ему начали нравиться девушки.

Он совершил рывок спринтера, бросившись к седану, припаркованному на площадке перед домом Мугаверо на Трумэн-стрит. После всего пережитого, после всех этих бегов ни за чем у него наконец-то была цель: Мэйми Конфалоне, ждавшая его за приходским флигелем. Казалось, она встала на цыпочки и вручила Ники Кастоне вон тот серебряный осколок луны.

Мэйми устроилась поудобнее на переднем сиденье седана. От избытка восторга Ники с трудом держал руль: его фантазии сбылись, и он не знал, по плечу ли ему они.

– Почему вы заставили меня подобрать вас за флигелем?

– Потому что отец Леоне – единственный, кто не сплетничает в этом городе.

– Вам не все равно, что думают люди?

– Вы явно выросли не в маленьком городе. Здесь налево.

– Куда мы едем?

Ники в кромешной темноте ехал по какой-то проселочной дороге.

– Вы голодны?

– Как волк.

– И я. Хватит уже изображать акцент.

– Я так говорю.

– Нет, не говорите. L’uomo che si dа fuoco viene bruciato. Вот что я сейчас сказала?

– Ваш итальянски ужасен. Ни один настоящий Italiano вас не сможет capisce.

Мэйми рассмеялась.

– Вы не говорите по-итальянски.

– В Америке… эээ… я говорю английски.

– Давайте-ка я переведу вам, амбашьяторе. Не шути с огнем – обожжешься. У вас такое плохое произношение, что вы не смогли бы сойти даже за официанта в итальянском ресторане.

– Ей-богу, смог бы! – сказал Ники совсем без акцента.

– Так мне гораздо больше нравится.

– Правда?

– С вашим фальшивым акцентом вы были похожи на прожженного светского хлыща.

– То-то Чача и Розальба все норовили в меня вцепиться.

– А может, они просто цеплючие. Я еще на фабрике поняла, что вы ненастоящий посол.

– И в чем же я прокололся?

– Ни один итальянец не обует «Флоршейм».

– На обуви!

– Обувь «Флоршейм» шьют в Висконсине.

– Вот как. Я не большой дока в костюмах. А вам не кажется, что мой мундир смотрится как форма духового оркестра Университета Пенсильвании?

– Чуть-чуть, – засмеялась Мэйми. – Где вы ее раздобыли?

– В костюмерной театра. Но на штанах есть бирка с надписью «Вудвинд».

– Но дело тут даже не в одежде. У вас нет ничего общего с настоящим послом.

– Как вы узнали?

– Я переводила его письма для городского совета.

– И каков же настоящий посол?

– Он пишет в очень строгом стиле. Человек он по-настоящему жесткий.

– Вы все это узнали из его писем?

– Из писем можно узнать все. По словам, которые люди предпочитают, можно определить, в каких красках они видят мир.

– Как поэтично. Если бы вы научили меня, как сказать это по-итальянски, я бы включил это в свою завтрашнюю речь.

– У меня нет времени обучать вас итальянскому.

– Не похоже, чтобы они возражали против моего английского.

– Это потому что мы в восторге от любого, кого считаем важной персоной. И обожаем всякого, кого считаем знаменитостью. А вы сейчас как раз и одно, и другое.

– Вчера вечером я перетанцевал с пятьюдесятью двумя женщинами. Я искупил свой обман.

– Вы собираетесь продолжить?

– Завтра к полудню все закончится.

– Зачем вы это делаете?

– Поначалу я это делал из жалости.

– С чего бы вам жалеть этот город? Все друг друга знают, у нас есть работа. И нет преступности.

– Я так чувствую.

– Нам здесь замечательно живется.

– Потому-то вы и не любите чужаков. Не хотите ничем делиться.

– Не то чтобы мы их не любили, просто мы им не доверяем.

– А вы сами?

– Я осмотрительна.

– Вы собираетесь меня выдать?

– Я же не доносчица.

– А я так и не думал.

– Как ваше имя?

– Ники Кастоне.

– Итальянец.

– Вы удивлены?

– Я не была уверена.

– Мамина родня из Абруццо, а отцовская – из Эрколано.

– Чем вы зарабатываете на жизнь?

– Вожу такси и доставляю телеграммы для «Вестерн Юнион». Я привез сюда телеграмму из Филадельфии. Она там, в бардачке.

Мэйми открыла бардачок и при свете приборной доски прочла телеграмму, аккуратно сложила ее и спрятала обратно в конверт.

– Отчего же вы ее не доставили?

– Я в бегах. Посол в нью-йоркской больнице, я похож на него, а за мной гонится папаша моей бывшей невесты, чтобы убить голыми руками плюс еще двумя-тремя видами оружия. Так что я вскочил в машину и приехал сюда, чтобы спрятаться от него. Вам нужен был посол, а мне нужно было стать кем-то другим на ближайшие выходные. И вот мы здесь.

– А та цветная леди?

– Миссис Муни – очень хороший человек.

– Как вам удалось уговорить ее сыграть роль в вашей пьесе?

– Хорошо, что вы воспринимаете это как театральное действо. Я и сам так смотрю на все это, чтобы себя не возненавидеть.

– Миссис Муни – актриса?

– Она диспетчер в таксопарке, где я работаю. Она что угодно для меня сделает.

– Здесь направо. Приехали.

Ники подъехал к «Стейкам Перелли» – небольшому зданию из шлакоблоков с простеньким окошком для выдачи и вывеской над ним. На крыше висели итальянский и американский флаги.

– Вы привезли сюда филадельфийского парня, чтобы угостить сэндвичами со стейком?

– Это вы меня привезли. И это лучшие в мире сэндвичи со стейком.

– Это мы сейчас проверим.

– Так проверяйте. Вы же посол.

– С чем вы любите сэндвичи?

– Стейк, моцарелла, перцы.

– Сделайте два, – сказал Ники мужчине в окошке. – Выберите хороший столик, – попросил он Мэйми.

Все столики были свободны.

Ники принес к столику два сэндвича и две бутылки газировки на травах.

– Вы не спросили, женат ли я.

– Вы не женаты.

– Откуда вы знаете?

– Ни один женатый мужчина не станет танцевать с пятьюдесятью партнершами подряд в шерстяном мундире в душной палатке.

– Вы так это определяете?

– Да и не выглядите вы женатым человеком.

– У меня холостяцкий вид?