Петра Вернер - Неожиданный визит [Рассказы и повести писательниц ГДР]

Мария сделала паузу, дожидаясь вопроса Кандиды. Она намеренно говорила с ней взрослым языком. Пусть уши Кандиды привыкают к нему.

Кандида рассматривала детские лица, белые и черные.

— Это школа на Кубе. Куба — остров. Посмотри-ка! — сказала Мария.

А в другие дни вокруг лежали совсем иные картинки, разглядывая которые Кандида начинала догадываться о том, что мир многолик.

Накануне того дня, когда Кандиде исполнилось шесть лет, гладкий, будто зеркало, лед сковал озеро.

Лед за колючей проволокой взламывали днем и ночью. Слышался треск и неровный, натужный шум мотора, когда по льду прокладывало путь стальное чрево лодки.

Они относили на мост горячий чай.

На озере в парке, продолбив лунки во льду, стояли рыбаки, и Кандида наблюдала за ними. Сквозь совершенно прозрачный лед было видно, как рыбы под ногами хватали блесну и отплывали, пока не натягивалась леска. Мужчина, стоявший у лунки, положил удочку рядом с собой и руками вытянул леску из воды, извлек трепыхавшуюся, отливавшую серебром рыбку со светло-красными плавниками. Осторожно вытащив из пасти рыбы крючок, он бросил ее на лед рядом с другими рыбами, которые трепыхались и прыгали до тех пор, пока не замирали на месте.

Кандида смотрела на них.

Рыбы были немы, а глаза у них словно вышли из орбит.

Кандида поняла, что рыбы умирали.

— Почему они ничего не говорят? Разве им не больно? — спросила она у матери.

— Просто мы не слышим, — ответила Мария.

Кандида показала на рыбью пасть, жадно хватавшую воздух.

— Ей же больно! — сказала она мужчине, стоявшему у лунки. — Рыба кричит!

Мужчина улыбнулся.

Как замечательно было, широко раскинув руки и подставив спину ветру, подгоняющему тебя, все быстрее и быстрее скользить по льду на коньках. Назад Кандида ехала с подветренной стороны, укрывшись за спиной Марии. Она слышала, как рыбы ударялись ртами о лед, поворачивались и молнией исчезали в глубине.

Иногда Кандиду охватывал страх перед этой глубиной. Казалось, что озерная гладь внезапно треснет, как стекло, и вот-вот раздастся звон. Взглядом девочка отыскала мать и пристально вгляделась в нее. И больше ничего, ни криков, ни жестов, ни мольбы о помощи. Лед был прочным, и Кандида почувствовала, что он выдержит ее. Она видела, как легко движется по льду мать, видела спокойствие рыбака и непринужденное веселье детей.

Вне детского дома Кандида не встречалась с его обитателями. Ей повезло, она жила рядом. Другие дети приезжали изо всех районов города и из поселков и туда возвращались на выходные.

В эти дни ее товарищами по играм становились соседские дети и ребята, приходившие на озеро издалека, покататься на коньках зимой и летом искупаться.

Кандида почти все время проводила в компании мальчишек и сама стала похожа на мальчишку короткой стрижкой, обветренными и исцарапанными руками. Она умела прочно укрепить крючок на леске, перелезть через любой забор, забраться на любое дерево. Случалось и подраться. Тогда она приходила домой с разбитым носом, ни на кого не жалуясь, готовая подвергнуться любой опасности, если надо было доказать свою храбрость.

Мария видела, что куклы валяются в забвении, а единственным удачным подарком оказался самокат, если не считать принадлежностей для рыбалки да еще коньков.

Кандида играла только на улице. Она набивала себе шишки и рвала одежду. В доме ее интересовали лишь сказки — на пластинках, по телевизору, иногда и те, которые рассказывала мать. Начав любую другую игру, Кандида ничего не доводила до конца, ломала и настольные игры, как только они становились непонятными. И тогда девочка, насупившись, сидела среди обломков.

Мария требовала, чтобы дочь убирала за собой. С обеих сторон это было состязание в непреклонном упорстве. Мария проявляла последовательность в своих требованиях, а Кандида — в сопротивлении.

Обе почти до боли любили друг друга, но не находили взаимопонимания.

Кандида хитростью хотела добиться проявлений нежности. Девочке нравилось, когда ее мыли и одевали. Мария же воспитывала самостоятельность, требуя, чтобы дочь делала все сама. Иногда это приводило к срывам, которых Мария боялась. Несмотря на все страхи и опасения, она все-таки думала: если уступлю сейчас, Кандида поймет, что истерикой добилась своего. И тогда она станет просто невыносимой.

Кандида выполняла желания матери, но от Марии не укрылось: девочка просто выражала покорность, утратив нечто очень важное. И это беспокоило мать. Иногда хотелось скорее наткнуться на упрямство, чем видеть безрадостное послушание.

Бывало и так, что дочь неожиданно горячо обнимала ее, и тогда Мария, ошеломленная таким проявлением чувств, не знала, как поступить.

Наступило еще одно счастливое лето.

Их палатка опять стояла у моря.

— Нам надо остаться здесь навсегда, — сказала Кандида.

У южной оконечности озера собирались бесчисленные лысухи, все сплошь черные, только с белым овалом на лбу.

Лишь по расходящимся кругам, остававшимся на воде под пасмурным осенним небом, Кандида замечала, что здесь нырнула птица. Затаив дыхание, она ждала, когда лысуха вынырнет. Но в толчее птиц это удавалось заметить только изредка. Птичьи подводные пути оставались невидимыми.

Вблизи берега копошились кряквы, не задававшие загадок: вид у птиц был точь-в-точь как на картинке. Кандида едва обращала на них внимание.

И вдруг воздух наполнился трубными звуками. Лебеди! Кандида глядела на их вытянутые шеи, на мощные тела и равномерный взмах крыльев, слышала лебединый клич.

Она видела, как птицы, приближаясь к воде, протягивали вперед лапы, тормозили, оставляя борозды, а потом садились на воду. Шеи лебедей выгибались плавной дугой, и Кандиде очень хотелось их погладить. Лебеди складывали крылья и спокойно проплывали через скопище лысух, которые поспешно освобождали путь. Кандида насчитала шестерых. У троих еще виднелись коричневые перья, то были молодые птицы. Девочка скормила лебедям хлеб от своего завтрака.

В ветвях деревьев над водой висел кусок лески с поплавком и крючком. Кандида положила школьный ранец под наклонившееся над озером кривое дерево и забралась наверх. Леска висела далеко. Балансируя, девочка шла по одному из толстых сучьев, который немного нагнулся к воде. Кандида стала на цыпочки, ухватила леску, осторожно подтянула к себе и свернула кольцами. Потом тем же манером вернулась назад, взяла свернутую леску в зубы и скатилась по стволу дерева вниз. В сырой земле под опавшей листвой она накопала червей и ловко насадила одного на крючок, а других сунула в карман брюк. Затем снова забралась на дерево.

По кривому стволу Кандида проползла на животе вперед настолько, чтобы забросить крючок подальше от берега, там, где было уже глубоко. Дна не было видно, в воде отражалось дерево и она сама. Когда Кандида двигалась, листья падали и опускались вниз, ложась на воду. Поплавок едва виднелся, иногда качаясь на ряби, оставленной гребком утки.