Валерий Попов - Ты забыла свое крыло [Сборник]

— Не выступай больше! — рявкнул Фома. — Делай, как я тебе говорю!.. Да и еще, кстати : верни мне Убигюль.

Дед яростно обернулся с переднего сиденья.

— А если так?!

Фома, красавец наш, был в отличной кожаной куртке времен улучшенного снабжения атомных городов. Дед ухватил его за воротник, дернул куртку — голова Фомы оказалась как в мешке. Дед сначала просто бил его головой о железный поручень над передней спинкой, а потом прижал кадыком к поручню и душил. Создавалось о-щу-щение, что действует он заученно, не впервой. Опыт у него был большой, еще с уголовниками. И водитель соответствовал: абсолютно не реагировал, что-то напевал. Фома хрипел — однако, как бывший боксер, не сдавался, бил своим фирменным «левым крюком». Доставалось, правда, в основном мне, но и Деду перепадало. Я тоже решил поучаствовать: махнул тем же левым крюком (у одного мастера занимались!) — но оглоушил водителя. Тот удивленно икнул и остановил машину. Фома вырвался, тяжело дыша. Посидели молча. Водитель повел дальше. Но уже без песен.

Подъехали к Управлению, так же молча и злобно поднялись в кабинет. И водитель с нами. Сидели, словно бы еще ехали... Потом Дед вытащил ящик. Достал тетрадь. Подвинул Фоме.

— Пиши, чего делать.

Улетали мы тихо... но не настолько, насколько хотелось Фоме. Снимались у медведя — и вдруг появился Жос, с рюкзаком и гитарой!

— Та-ак! — Фома глянул на меня: — Твой Санчо Панса...

Жос рванул к нам, но, встретив волчий взгляд Фомы, тормознул, издали просигналил мне поднятым кулаком: «Мы вместе!»

Вошел с элегантным саквояжем Валентин, слегка снисходительно пояснил мне:

— Сначала в отпуск, а потом огляжусь...

Теперь я знаю: огляделся.

Но это еще не все! Влетает красавица Убигюль с ребеночком на руках, за ней таксист (тот же самый) волочет чемодан.

— О, Дульсинея... — говорю я.

— ...Чукотская! — мрачно уточняет Фома.

И появляется Дед! Вроде бы с ним мы уже прощались... но он, оказывается, тоже летит. Невеста «с нагрузкой».

Фома все более злобно смотрит на меня.

— Нормально... — бормочу я.

— Сам и расхлебывай! — говорит он.

Я и расхлебываю.

— ...Жениться ты собираешься, нет?

— ...ну ладно! Я согласен! — проговорил Фома. — Но ответственность несешь ты. Вплоть до уголовной!

— Ну конечно! Кто же еще?!

И вот мы с ним купили уже кольцо. Ей! Во время всеобщего дефицита это было не так легко. Себе Фома покупать отказался. После мы оказались с ним в ресторане-дебаркадере недалеко от устья Невы, заняли крайний столик, раскрыли в центре стола коробку и любовались сиянием кольца. Помню вечерний блеск Невы, теплый ветерок, алкоголь, блаженство. Главное, мы чувствовали себя настоящими мужчинами — спаянными, сильными! Потом Фома, как это случалось с ним, излишне разгорячился, но я был снисходителен, понимая его: завтра у человека меняется жизнь! Ему казалось — и он ставил мне это в упрек! — что вечер не достиг нужного градуса и он на пороге женитьбы еще не вкусил всех запретных радостей жизни. Он стал упорно приглашать даму из-за соседнего столика, но не просто даму, а с мужем-полковником и сыном-пионером: почему-то выбрал ее, хотя было много других, как мне казалось, более подходящих.

Фома делал это так: шептался с оркестрантами, потом, поедая даму глазами, объявлял в микрофон что-нибудь вроде: «Посвящается прекрасной незнакомке. Танго: “Целуй меня”!» И шел приглашать. Наконец полковнику это наскучило, и вспыхнула честная мужская драка: я в ней не принимал участия, но при этом понимал, что нависла опасность над яствами на нашем столе, и доедал торопливо. Победила, как и должно было быть, справедливость — и после мощного удара полковника Фома рухнул на наш натюрморт. Честный полковник не стал его добивать, наоборот, дружески посоветовал пойти освежиться, и тот, с удивительным для него послушанием, последовал совету старшего по званию, быстро снял с себя верхнюю одежду, аккуратно сложил ее на стуле, вышел на палубу и со второго этажа махнул в воду. Последовал мощный всплеск, но я даже не повернулся: поведение Фомы отнюдь не было неожиданным. Скорее привычным. Он играл в водное поло и вряд ли мог утонуть.

Раздался пронзительный женский крик. Что еще, интересно, смог он удумать, находясь при этом в воде? Пожалуй, мне уже пора нести ответственность, вплоть до уголовной. Картина, которая мне открылась, когда я вышел на палубу, одна из наиболее красочных, увиденных мной. Какой-то абсолютно черный человек карабкался из воды на дебаркадер. В то время крупнотоннажные суда смело заходили и швартовались в устье Невы, и консистенция мазута была вполне достаточной для того, чтоб превратить Фому в негра. Над ним стояла женщина в белом халате и с пронзительным криком била его по голове поварешкой на длинной ручке. Над вечерней водою плыл мелодичный звон. Силы нашего друга явно кончались. Радостные посетители (вечер удался!), толпой, включая полковника, спустились на нижнюю палубу и объяснили красавице-поварихе, что это карабкается отнюдь не злыдень, а напротив, счастливый жених. Тут она подобрела, протянула ему рукоятку поварешки, а после даже позволила жениху вымыться в душе.

— Ты прямо как Фома Гордеев у Горького! — сказал я ему. Это он читал...

Веселье продолжилось. И вдруг ужас сковал наши члены: не было кольца!.. Раскаяние? Расплата? Отнюдь! Жизнь гуманней. Я вышел на эстраду и объявил, что у жениха нашего пропало кольцо. Что тут сделалось! Все бросились искать. И дамы в вечерних платьях, и кавалеры во фраках — рухнули на колени и поползли. И нашли! И нашел пионер, сын того самого полковника, с которым счастливый жених только что бился! Пионер поднял кольцо, и оно засияло! И никто не докажет мне, что жизнь не прекрасна!

...Свадьба, надо отметить, довольно спокойно прошла, кстати, на этом же дебаркадере. Один был напряг — когда некто неизвестный с посыльным прислал невесте роскошное колье.

— Выбрось! — сказал Фома.

И колье улетело.

— ...Можешь жить по уму? — говорил я ему.

Год уже миновал после женитьбы — а разруха в усадьбе Фомы все та же.

— Где ж его взять?!

— Ум у нее есть, — обнадежил его я.

Убигюль, надо заметить, уже поступила на заочное отделение в совсем непростой институт авиаприборостроения на специальность «аппаратура для космоса». Во размах! Управится с аппаратами — управится и с жизнью? При этом оставалась дикаркой — говорила мало и тихо. Но это и хорошо!

Тут вдруг перелетела через забор и упала у наших ног пустая бутылка.

— Во! День начался! — проговорил он. — И, как обычно, этот твой... Санчо Панса...

— Жос? Скорее теперь твой!

— ...швыряет через забор пустую бутылку, — Фома прямо упивался своим горем, — и это означает, что я немедленно должен бросить ему полную. Иначе — глухие угрозы! А порой появляется этот твой... Валентин! Одетый как король! И разглагольствует о нуждах культуры! Где, кстати, он работает?