Валерий Попов - Ты забыла свое крыло [Сборник]

— А! — Он бегло глянул. — Так это ж все отстой!

— В каком смысле?

— Ну, это ж все висят тут книги твои, рассказы, колонки! В общем, что напечатано уже!

— Ну и что? Ты же мой это, душеприказчик! Должен все взять.

— «Душеприказчик»! Слово какое-то из позапрошлого века. Сейчас уже другое все. Читают пусть те, кому не лень. А тут вот, — кивнул на свой «сундук», — лишь такое должно быть, ух! — Сжал пальцы в кулак. — Что действительно пронзит все века! По-настоящему всех поразит!

— Сам ты паразит! — не совсем удачно пошутил я. Да откуда быть шуткам в такой момент?

— Так что закрой свою лавочку, — указал на мой ноутбук.

— Но время вроде еще есть? Паша отложил операцию.

— Ну, время-то есть, — произнес он не очень обнадеживающе. — А вот что ты можешь?

— Да все я могу! — сказал я уверенно.

— Ну, давай.

Он уставился в свой «сундук». Абсолютно, кстати, пустой экран! Похоже, что никого не удостоил.

Как всегда, великие замыслы исполняют люди не то чтобы щедрые. Путь его ординарен. Электротехнический институт. Программирование. Теперь здесь. Дорвался — наши судьбы решать: кому быть. При этом, знаю я, совершенно не верит, что хоть что-то значительное может сейчас происходить! И сейчас множество таких: «А чего делать, когда нечего делать?» В хорошие же руки я попал!

Кстати, с ним мы тоже познакомились в литературном кружке, но сам он не творил, исключительно критикой занимался.

— Жди меня здесь! — указал ему пальцем на стул, с которого вроде бы он собрался приподняться.

— Адрес хоть возьми! — Гуня сунул бумажку.

В палате, что удивительно, вайфай оказался. Не обращая внимания на медицинские события, которые тут происходили, в том числе и со мной (уколы какие-то делали), стал по буквочкам бить. Для начала, на пробу, я скинул ему одну историйку.

Однажды в душной Москве я искал какое-то крохотное издательство, уж не помню зачем. Затем, видимо, чтобы в нем напечататься.

Окраина Москвы. Все дома одинаковые! Впечатление такое, что ходишь по кругу. И никто ничего не знает, даже название улицы, по которой идет. Силы иссякли, ну буквально нечем уже дышать! Сел на пенек в отчаянии. Может, никакого издательства уже никогда не найду?!

Блеснула в лучах заката обитая кровельным железом дверь в торце соседнего дома, с лесенкой, ведущей к ней. Думаю: это не квартира. Не бывает таких квартир! Наверняка это что-то служебное. Может быть, ОНО? С лестницы пару раз срывался, но поднимался вновь. Последняя надежда за той неказистой дверью, обитой жестью! Дополз. Сначала тихо скребся. Потом звучно бился головой. Потом, опираясь на подушечки пальцев, поднялся. И увидел звонок. Гулко, мощно он перекатывался в каком-то помещении. Вряд ли это издательство. Книги звук поглощают. И движения там не слыхать. Тут вдруг раздался бряк, и дверь отворилась внутрь. Чуть было не упал, потому что на нее опирался. Но устоял. Напротив стоял амбал — страшней просто не бывает. Лысый огромный череп. Редкие зубы-корешки. Глаза абсолютно белые, без ресниц. Комбинезон, ясное дело, пятнистый. И милая деталь: двумя мощными руками удерживал пистолет.

— Вам кого?

Охраняет что-то сугубо секретное, потому что не видно ничего. И я уже понял, что серьезно попал. Но все-таки пискнул:

— Здесь издательство «Кузнечик»?

Это последний, думал я, вопрос. И сразу после — удар! И свет погаснет. Возможно, что навсегда!

— «Кузнечик», — пролепетал я.

Лицо амбала вдруг преобразилось, словно я сказал ему что-то волшебное. Глаза засияли. Он вдруг захохотал:

— Так я ж знаю, где ваш «Кузнечик»!

— Ну хорошо, хорошо.

Я пытался закрыть дверь, но он поставил ботинок в щель:

— Чего же вы дверь закрываете? Я же вас провожу!

Пятясь, я сошел по ступеням.

Он нависал надо мной:

— Да куда же вы? Не туда!

Увидев, что я совсем ослаб и ножки заплетаются, он отстранил меня мощной дланью и вышел вперед.

— Вы дверь не закрыли! — указал я.

— А! — Он махнул рукой.

Мол, разве это главное!

Мощным рывком достигал он очередного угла и оттуда нетерпеливо махал мне. Притом в руке у него, что интересно, был пистолет. Увлекся? Забылся?

— Знаю я, где ваш «Кузнечик»! — взбадривающе произносил он, когда я его настигал.

Минут через двадцать пять мы были на месте.

— Ну вот! — Он показал пистолетом на дверь, надо отметить, точно такую же, как у него. — Так давайте, я вам помогу! — Пособил подняться.

Редакторша, открывшая дверь, — оказывается, знал я ее, — побледнела, увидев такой конвой.

— Вот, получите! — радостно он сказал.

И уходя, махал мне рукой. И сколько еще таких людей, о которых сразу и не скажешь, что ангел!

Сбросил Гуне — и сразу к нему. При всей виртуальности в глаза тоже надо смотреть.

Он как раз вчитывался.

— Ну вот, — я сказал. — В смысле, что хорошая у нас жизнь. Но не все ценят почему-то. Важно это. Введи!

Растопырился! Господи, а еще друг называется!

— Это те сюжетики, которые ты для «глянца» даешь?

— Да!

— И ты это хочешь представить для вечности?

— А чего робеть? Это же реальность!

— Реальность тоже. — Он пошевелил пальчиками. Сейчас сложит фигу? Ладонь плавно легла на стол. — В общем, будет что-то стоящее в твоей жизни — присылай.

Здесь что-то стоящее я должен найти?! Но Он же вернул меня сюда! Для чего-то, значит?

Вспомнил, как я лежу в нашей узкой комнате, полвека назад, но в состоянии примерно таком же — поверженном. Только что уверенно шел на медаль, поддерживаемый всем коллективом школы, и вдруг на последнем выпускном экзамене по английскому — тройка! Расслабился чуть рановато. И все? Нет!

Встал. Пришел к нашему участковому врачу, Лилии Андреевне, и, сильно, надо сказать, волнуясь, ей рассказал. И, видно, было во мне что-то такое, чем она прониклась, выписала справку, что у меня температура повышенная, надо экзамен повторить. И когда я справку директору школы принес, подал ее не как проситель, а как спаситель: и директор, и завуч, и англичанка тут же сидели в полном отчаянии — школьные показатели рушились. И тут — я. Вежливо (нахальства не надо) справку положил. Завуч схватила, прочла, потом директору передала, обменялись радостными взглядами. И — главное понял я, что могу жизнь направлять в любой ситуации. А вот теперь... Что я могу, распластанный? Но дух-то со мной! Что я, за всю свою жизнь сил не набрался?

Зацепиться надо за что-то, вспомнить, за что я жизнь эту любил. Любимая картина вплыла, чуть покачиваясь...

В тихую воду уходят мостки. И на мостках стоит красавица уточка — пестрая, с хохолком. За сумрачной аркой виден замок, тоже окруженный водой, и через арку сюда, на берег, прет пестрая птичья толпа — серые гуси, белые куры, черно-бело-красные индюки. На первом плане, рядом с моей уточкой, на ступеньках возле воды трое счастливцев, оказавшихся в этом раю. Девочка в белом, уронив соломенную шляпу на ступеньку, поит из чашки молоком беленького козленочка, стеснительно смотрит на нас, а с двух сторон ею любуются два работника — один благообразный, только что собравший яйца в корзину, с кувшином молока, из которого он налил девочке в чашку, а второй уродец, карлик в рваной одежде и грубых башмаках, с корзиной под мышкой. Над ним голубятня, откуда летят вверх белые голуби, и один голубь, в центре арки, парит всех выше, как дух святой. На сухом дереве, свесив роскошный свой веер, сидит павлин. В левом углу картины строго смотрит огромный яркий петух: все ли как надо, все ли хорошо?!