Валерий Попов - Плясать до смерти [Роман, повесть]

Если Настя будет жить с нами — все силы будут уходить на нее... Прощайте, мои труды?

— Ладно. Спокойно! — примирительно сказал я.

— Ладно, Настька! Не грусти! — весело произнесла Нонна. — Держи хвост пистолетом. А через дырочку эту... плеваться удобно! Во — смотри!

Дырочек у нее было достаточно — лихо совершила плевок!

— Чему вы учите бедную девочку! — возмутился дед.

...Видно, всю жизнь так и просидит Настенька у бабки под подолом и будет такая же, как она.

А мы? Поманили — и бросили?!

Надо решаться! Я резко встал.

— Мы уезжаем!

— Валерий, вы что? — изумилась теща.

— Куда это, интересно? — оторвался от прессы тесть.

— Домой!

— Ой, и не погостили совсем! — всплеснула руками теща, но большого огорчения я не заметил.

— Нет, вы не поняли! — проговорил я...

Рано обрадовалась!

— Мы едем вместе!

— Кто это — мы? — проскрипел дед.

— Ну — мы! Я, Настя и Нонна. В наш дом!

— А это что вам? — обиделся тесть. — Здесь вам не дом?

— Нет. Спасибо, но Настя ни разу еще не была в нашем доме. Должна же она увидеть его!

— Ой, Венчик, как я рада! — вскричала Нонна.

— ...Ну ладно, съездите. Только аккуратно! — проворчал дед. — И скоро возвращайтесь. Нечего ей там делать!

Каждые выходные мы стали забирать Настю из Петергофа и привозить в Купчино. Почему в выходные — потому что Нонна стала работать, правда, не по специальности. В ее суровое НИИ на Суворовском ездить с нашего болота было далеко, да и незачем, научная карьера явно не была ее призванием. Она устроилась в регистратуру, в поликлинику, и была довольна, и ею там были довольны. Да и ходить было недалеко — через дом. Кроме того, там каждую неделю давали продуктовые наборы, что в те времена было важно.

Волнуясь, мы ехали с Настей от станции на троллейбусе. Понравятся ли ей наши пустыри? Мы как-то уже привыкли, но, когда смотришь ее глазами и как бы в первый раз, — волнуешься особенно.

Огромная прямоугольная глыба, закрывающая закат.

— Вот. Настенька, это наш дом!

Она то ли от восхищения, то ли от изумления открыла рот: никогда еще не видела таких громадин.

— А это ваша дверь?

— Ну, Настька, ты даешь! Это ж лифт!

Двери разъехались. Настя настороженно посмотрела на нас снизу вверх. Испугалась?

Мы переглянулись: да, засиделась наша дочка у деда с бабкой!

— А это, Настя, твоя квартира!

Она ходила по комнатам слегка растерянно, открывала стеклянные двери, нажимая ладошками на стекло. Пространство было большое — и непривычное, как бы еще не ее. Комнаты казались пустыми — старую рухлядь мы сюда не притащили, а новую тогда было не купить. Мы с Нонной спали на матрасе на полу, и это казалось даже оригинально. До поры. Но теперь, видимо, надо что-то «доставать»? Горячность моя стала остывать: погорячились, а сделаем ли, как надо?

И за окнами было пусто, до самого горизонта. Чем наполнить жизнь? Если б мы остались в центре, повели бы Настю по старинным улочкам, мимо знаменитых домов. А тут... улица Белы Куна! Кого это? Там бы я повел ее в Таврический сад, где сам провел счастливое детство. Красивые деревья, холмы.

Что мы покажем ей здесь? Пошептавшись, придумали позвать Кузю с Алкой, а те, может, и Тима прихватят? Они точно Настю интересуют. Но что еще сделать для нее здесь?

— Да, далековато к вам добираться! — надменно произнесла Алла.

А простодушному Кузе понравилось. Видно, надоел ему громоздкий антиквариат и шедевры на всех стенах. А тут!..

— Пейзаж дикий вообще! — восхищенно вскричал он. — И квартира отличная! Пусто! Ничего нет!

Настька захихикала. Спасибо Кузе, глядишь, и ей понравится наш суровый край и наша квартира.

На другой день были уже в затруднении. Что делать? К школьной программе приступать еще вроде рано... Четыре года всего. Отыскал свои детские книжки: «Наша древняя столица» Кончаловской, потом и любимую свою, с торчащими из переплета белыми нитками, с волнующим ароматом затхлости, «Ребята и зверята» Перовской — как дети живут на лесном кордоне, и отец-лесничий им всё время привозит разных зверушек, которые потом вырастают у них на глазах в красивых зверей! Увлекся снова и сам, и Насте понравилось.

— А у нас будут зверушки? — спросила она.

Сейчас у нее возраст, когда разочарование — пагубно.

— Конечно, Настька! Но только не слон.

— И не жираф! — Нонна показала на низкий потолок.

— И не вошки! — Настя, хихикнув, ткнула в свою коротко остриженную башку.

Эге! Да, кажись, у них с бабкой такое было?! Ну, не будем портить веселье.

— В следующий выходной поедем за зверушками! — пообещал я.

Вот и вышло приятно! А мы боялись.

Воскресный день, однако, проходил. Не очень поздно надо везти Настю к бабке. Уже ничего нового не затевали, только поглядывали на часы: три часа всего осталось!! А потом — утомительная дорога в скучный Петергоф, к сумасшедшей бабке.

— Ну что? — бодро воскликнула Нонна. — Может, телевизор посмотрим? Мультики сейчас! А?!

— Нет, — серьезно ответила Настя. — Когда телевизор смотришь — очень быстро время идет.

И вздохнула. Умница! Телевизор мы не включили, но время всё равно быстро шло. И каждый следующий час всё быстрей. И вот я уже вез Настю к бабке. Ехали молча.

Настя грустно смотрела в окно на тусклые улицы. Душа моя трепетала. Чтобы хоть как-то развеселить Настю, сложил пополам тонкие наши билетики, вставил в губы, открывал-закрывал.

— О! Как клювик! — оживилась Настя. Соображает! Ожил и я. Всё сделаю, чтобы она была счастлива!

Бабка сразу схватила Настю на ручки, засюсюкала. Тут, по-моему, слюнявое детство как-то затянулось, но спорить с ними бесполезно. Да и Насте, похоже, это нравится — заулыбалась, разрумянилась. После всех испытаний (там мы пытались ее всё же чему-то учить) здесь ей было спокойнее.

— Исхудала-то как! Прямо пушок! — причитала бабка. Вбивает клинья! Правда, через час, после легкого ужина, повеселела и, подкидывая Настю на могучем колене, ликовала:

— Бутуз ты мой, бутуз! Золотая ты моя!

— Нет! Я пушок! — капризничала Настя, но при этом явно была довольна, хотя, стесняясь, поглядывала на меня.

Зато долгожданное появление моего отца у нас дома имело явно позитивный характер! Выбрал наконец время, чтобы увидеть внучку! Настя слегка косолапо вышла навстречу ему, стеснительно улыбаясь.

— Да-а! — Батя всё сразу разглядел и вдруг даже как-то смутился. Потом бодро произнес: — В нашу породу!

— Характер бойцовский, отцовский! — припечатал я. Внес свой «словесный» вклад.

Настя продолжала смущаться, но результат «смотрин» (которых, чувствуется, очень боялась) ее успокоил.

— Ну — чем занимаешься? Во что играешь?

— Книжки читаем! — зарделась Настя. — Писать учимся.

— А из конкретных дел?