Валерий Попов - Сон, похожий на жизнь [Повести и рассказы]

А нужна ли Феде и Люде квартира, мелькнула мыслишка, ведь они... ушли?

Серж дернул ожерелье — и если б Никита его не выпустил, оно бы порвалось.

— Надо глядеть, что это за стекляшки... Эксперту позвоню! — Он двинулся к бару и скрылся в подсобке.

Мы с Никитой переглянулись... все вроде ничего? Интересно, мелькнула мысль, этот синюшный цвет лица у нас — от кафеля или уже от природы?

Серж вскоре вышел, поигрывая ожерельем на левой руке, как четками. Также две бутылки водки сияли в правой его руке.

— Это что — все? — не удержался я от дурацкой шутки, кивнув на бутылки.

— Да нет... Это так... почва для размышлений, — произнес Серж, разливая по стаканам. Мы молча хлебнули. Серж полюбовался ожерельем. — Тебе это, говоришь, отдать? — оглядел зал. — А мне чем заниматься? — спросил.

Никита вздохнул — как всегда, после бешеного напора сразу готовый на все уступки... на фиг ему этот кафельный ад? Тут даже эхо какое-то... громкое и неуютное. Да, я поглядел на Никиту: надо его крепко поддерживать, иначе сломается, колье просто так отдаст.

— Чем заниматься тебе? — сказал я. — Щебнем. Чем же еще? Ты ж говорил, что у тебя большие дела с щебнем!

Хорошо, что вспомнил недавний наш разговор, про щебень и кафель!

Советовать ему заниматься кафелем после кафельного перебора вокруг как-то не хотелось.

— Щебнем?.. — задумчиво произнес он. Тянет время? — вдруг мелькнула у меня мысль... До чего?

Зато Никита обрадовался, засиял: моральная гора упала с его плеч!

— Мы наводку тебе дадим! — воскликнул Никита. — Отличный камнебойный карьер!

Никита уже забыл об ужасах, пережитых там, и весь светился счастьем.

— Кстати, отличные бабы там! — внес свою лепту и Коля-Толя.

— Свяжем тебя, — уверенно произнес я, поневоле чувствуя себя главным ответственным... Надеюсь, слово «свяжем» Серж понял в правильном смысле?

— Щебнем? — снова Серж повторил. Он был как-то настороженно задумчив.

— Ладно, — добродушно заявил Никита, роскошным жестом обводя помещение. — Это можешь оставить себе! Только квартиру оставь... Феде с Людой. Лады?

Серж кивнул как-то заторможенно.

«Еще не хватает, — подумал я, — вымостить это помещение щебнем!»

— А ожерелье-то спрячь! — взволнованно добавил Никита. — Эрмитаж за него пятьдесят тысяч долларов давал... Да Ирка не согласилась... Так что — хватит тебе! — Чтобы покончить с этим мучительным вопросом, Никита хлопнул водки.

Серж словно чего-то ждал. И дождался? Из подсобки донеслись какие-то стуки, и Серж, почти подпрыгнув, пошел туда.

— Эксперты, наверное, — пробормотал он.

И почти сразу вышел, окруженный с двух сторон «экспертами». Что это за «эксперты», было сразу видать. Один из них был маленький брюнет, другой — огромный шатен, но при этом у них было что-то общее, самое главное. Сразу настала тишина, и они не спеша, уверенно подошли к столу.

— Руки... покажи, — улыбаясь, сказал Никите маленький.

— Зачем? — испуганно пролепетал Никита.

— Не мыл, наверное, — усмехнулся большой.

Никита, от страха потерявший голову, попался на эту детскую уловку — и сразу вытянул вперед руки, дрожащие и действительно немытые, с грязными ногтями. И тут же маленький защелкнул наручники. И почему-то после этого стряхнул ладонь об ладонь, как будто сделал грязное, но необходимое дело.

— Ну... пошли, — вполне обыденно произнес крупный.

— К-куда? — пробормотал Никита.

— Да разберемся, откуда у тебя это. — Маленький вытащил из кармана колье и показал Никите.

— Я отвечу! — гордо подняв голову, сказал Никитон.

— Ну вот и поехали, — добродушно сказал крупный.

И они двинулись к выходу. Биться с этими сатрапами? Бесполезняк! Мы лишь робкими взглядами проводили Никиту, идущего гордо. Машина за дверьми оказалась не обычная «хмелеуборочная», как мы надеялись, а черная «Волга» с занавесками.

— Да... серьезный автомобиль, — пробормотал Коля-Толя. Слышал ли это Никита? Надеюсь, не слышал. Возле услужливо распахнутой дверки он повернулся к нам, жалко улыбнулся и взметнул вверх руки с двумя поднятыми пальцами, что означало английское «виктори» — победа! Ему помогли сесть, и их «Волга» отъехала. Все? Можно идти домой? Да нет, как раз домой не получается... Надо это дело дальше вести... Как?

Поразмыслив, мы вернулись в пивную, или, таперича, коктейль-холл, как мы увидели на вывеске. Что добавить еще к происшедшему?

Что Серж показался жалким и растерянным, принес еще две бутылки водки, бормотал, оправдываясь, что не он вызвал «экспертов».

— Честно — я нормальному эксперту позвонил... Это он уже настучал, — растерянно бормотал Серж, усиленно нам подливая. Мы пили, почему-то надеясь найти разгадку этой тайны на дне стакана... Известная уловка для слабодушных.

— Они и меня чуть не забрали! Веришь? — говорил Серж.

Я послушно кивал. Не мог не кивать — раз пил его водку!

Падение полное! Главное — в двухстах метрах отсюда мой дом, но я почему-то не могу пойти туда: не то состояние души, а теперь уже, после выпитого, и тела. Господи! Мой друг Игорь на небесах, летает там в поисках недостижимого идеала, другой мой друг, Никита, — в глухом застенке, расплачивается за тот добрый порыв, который совершил, и тяжело, наверно, ответит... А я тут трескаю водку. С кем? Один только что засадил моего лучшего друга в тюрьму, лишил его семью фамильного ожерелья, а Федю и Люду — жилья. Другой, играя Никитушкиной лосиной ногой то на повышение, то на понижение, фактически обобрал нас — а я пью с ними, киваю и поддакиваю. Для жалкого оправдания внушаю себе, что для литератора все полезно, и даже пытаюсь лепить какие-то стишки... «Вот Никиту в кандалах... вывели из “Корюшки”... Ах, ах! Ох, ах!.. Горюшко, горюшко!» Что происходит со мной? Творчество — удручающее. Жизнь моя запутана, слаба. Раньше я хоть что-то мог и умел, потом увлекся буддизмом и после буддизма, видимо, совсем ослабел. Что я могу? Я не могу даже сказать этим людям: «Пошли вон!» Скорее, они мне это скажут! Я даже себе не могу сказать: «Пошел вон!» Или себе, может, скажу? Не решусь!

Впрочем, если нет сил исчезнуть физически, есть способ исчезнуть химически — способ, хорошо известный на Руси. Я налил себе полный стакан водки и, сказав «Прощайте!», выпил его. Венгерологи запели что-то по-венгерски, и все пропало.

Очнулся я, сидя в инвалидной коляске... но коляска та была не моя. Во-первых, сильно обшарпанная... что же, я давно на ней езжу? А во-вторых, самое главное — передо мной была ручка переключения скоростей, другие непонятные ручки, спидометр (?), еще что-то, о чем я не имею ни малейшего представления, поскольку никакой транспорт никогда не водил... Откуда же это — моя мотоколяска? Не моя!

Мысль эта почему-то наполняла меня ликованием. А вот и хозяин. Горбун с маленькими ножками, перекидывает свое хрупкое тельце, опираясь на трость. Взгляд, однако, у него был уверенный и жестокий. К кому это я попал?