Валерий Попов - Сон, похожий на жизнь [Повести и рассказы]

Так. Глянул в «звериный оскал» телефончика. Первый неизбежный звонок жене: что она успела там надурить за это время? Строго по часам время небольшое, но при ее талантах... Нет, этот звонок отнимет все силы. А они мне понадобятся при «штурме Москвы», и надо распределить их умело. Штурмуем не впервой! Правда, раньше, когда мама была жива, можно было передохнуть у нее, а не маяться пять часов на асфальте между двумя визитами в редакцию, но, увы... Пошлем жене эсэмэску — бодрое сообщение из трех слов: «Тружусь, буду, целую». И хватит. Но аппаратик упрям и зол. Вдруг выскочило: «Недостаточно памяти для создания эсэмэс». У кого недостаточно — у меня или у него? Впрочем, и ладно. Одна гора с плеч. Теперь другая гора, с которой я согбенно сюда притащился. Еще полтора часа до визита в редакцию. Конечно, я послал им текст по электронной почте... Материальчик, конечно, специфический. Но другого, увы, сейчас нет. И надо перечитать, чтобы быть на коне, чтобы выучить заранее, как улыбаться и что говорить в случае отказа, — рохлей не быть!

«Слуги государства должны быть любезны и безлики и не должны своим чрезмерным своеобразием сбивать с толку население — но именно этим они почему-то увлечены. Закон еле-еле проглядывает в их затейливом поведении — если проглядывает вообще. О том, чтобы как-то соответствовать месту, на которое их служить поставили, и речи нет. Вот еще чего! Самые роскошные дамы, надменные, громогласные, увлеченно обсуждающие, невзирая на скорбную очередь, последние сплетни и моды, служат почему-то именно в местах скорби. И плевать на скорбящих! И что у тех к печали об ушедших в иной мир добавляется еще отчаяние от безнадежности этого мира — ничуть не смущает этих “слуг”. Их жизнь им важней, чем чья-то смерть, и попробуй только сделать им замечание!

Да. Стояние в очереди способствует размышлениям о жизни... особенно — в очереди такой. Горе еще можно как-то перенести, но когда к нему добавляются мелкие неприятности... уже становится непонятно: это еще за что?

— Садитесь! Сколько можно повторять? К вам обращаются! Вы, вы! Да!

Сподобился.

— Так, справку о смерти вашей дочери вы принесли?

Нелегко слышать вместе эти слова!

— Да. Я вам уже ее показывал.

— Я не обязана всех тут запоминать!

А что, интересно, она тут обязана?

— Вот, пожалуйста.

— Так. Ничего не выйдет.

— Почему? — произнес я уже вполне терпеливо. Не впервой тут!

— Нужна справка о смерти вашего отца. Ведь вы к его урне подхораниваете?

Мог ли представить я на заре своей удалой и веселой жизни, что буду сладострастно собирать, перелистывать справки о смерти своих самых близких людей? Но наконец-то собрал все необходимое. И облегченно вздохнул.

— Вот, пожалуйста. — С прохладным шелестом выложил документ.

Забыла, дура, что уже говорила это мне! Испытал если не ликование, то торжество. Не дай бог в начале жизни увидеть — чему будешь радоваться в конце. С тайным восторгом увидал досаду на лице принимающей. Знать бы в начале, какие восторги ждут тебя в конце, — отказался бы жить! Глянула на часики: с этими не успеешь записаться в спа-салон.

— Так, — проговорила она нетерпеливо, уже привстав, — подхоронение невозможно.

— Почему?

— Нужен документ, подтверждающий родство покойной с уже захороненным тут.

Мог ли я поверить, что вынесу это слово рядом со словом “дочь”?

— Но ведь фамилия же одна!

— Это не доказательство. Мало ли однофамильцев?

“И вообще, — говорил надменный ее взгляд, — что это за фамилия — Попов? Как собак вас нерезаных! Была бы, скажем...”

Взгляд ее явно улетал в грезы гламурной жизни... но не на такого напала!

— Вот.

— Что — вот?

— Справка о ее рождении.

Что может быть тяжелей — справка о рождении и справка о смерти дочери в одной папке?.. И это вынес!

— Принесли? — проговорила она недовольно.

Я тертый калач!

— Но вы же сказали в прошлый раз, — произнес я с торжествующей вежливостью, — чтобы я принес справку о ее рождении... документ, удостоверяющий, так сказать, ее родство с захороненным здесь. Вот он.

И это я выговорил. Не помнит, дура, что говорила вчера! Я откинулся с торжеством... Хорошее я нашел место для торжества!

Она снова села за стол, — есть же такие бестактные посетители! — зашелестела бумагами... Недолго длилось мое торжество.

— Ну и что? — презрительно проговорила она, отодвигая папку с ужасными документами (ужасными, разумеется, лишь для меня). — Я ничего не поняла! — С ударением, разумеется, на “о”.

Жутко, когда к скорби примешивается еще и отчаяние! Мне-то зачем жить?

— Простите, что вы не поняли? — спросил я терпеливо и даже вежливо. (Ударение на “о” все-таки снял.)

“Тертый калач... Я тертый калач!” — повторял, как заклинание.

— Какое отношение имеет покойная...

Выдержим!

— ...к захороненному здесь?

— Ну как... Попов Георгий Иванович... Попова Анастасия Валерьевна.

Произнес!

— Ну и что? Что связывает их?

— Как что?! Внучка!

И это произнес!

— Из чего это следует?

— Ах, да... действительно. Я связываю их — Попов Валерий Георгиевич!

— Из чего это следует — я не вижу.

Да, одно звено, к сожалению, пропущено. Справки о моей смерти нет. Донесу чуть позже.

— Вы меня окончательно запутали! Надо все же как-то готовиться, когда идешь в государственное учреждение, — гордо проговорила она.

Извиняюсь. Подготовился не до конца. Действительно, имеется пробел.

— Требуется, видимо, справка о моей смерти? — произнес я вполне дружелюбно. Тертый калач!

— Ну хотя бы справка о вашем рождении, — вдруг сжалилась она. Видимо, уже полюбила. — Возьмите, пожалуйста, вашу папочку, — любезно подвинула, — и приходите еще.

— С наслаждением! Вы до скольких сегодня работаете?

— До четырех. Конец недели. Успеете?

— Очень буду стараться!

Кланяясь, вышел. Хорошее учреждение. И обаяние ситуации еще в том, что свидетельство о моем рождении я увез зачем-то на съемную нашу дачу! Зачем? Люблю, видно, помучиться.

Чудный солнечный день. Сейчас мне предстоит поездка в переполненной электричке среди потной, веселой, ярко одетой толпы — хохочущей, отдыхающей. И это — когда дочка лежит там! Зачем еще эти-то испытания?

...Поехали. Просто балаган какой-то!.. Терпи! Еще ты будешь всех угнетать? Улыбайся со всеми. И самое невыносимое в том, что ничем нельзя показывать, что у тебя настроение несколько другое... Им-то портить отдых за что?.. Я сказал “невыносимое”? Перегнул. Вытерпишь, куда денешься! Немножко угнетает лишь ор назойливых продавцов того и сего, больно проталкивающихся в тесной толпе... и, опять же, слишком затейливое поведение государевых слуг, которые вроде бы должны скромно выполнять свои функции... Но не такая у нас страна! Прямо у скамейки, где я был сжат, пошла битва двух групп контролеров, пришедших с разных концов вагона. Им было наплевать, что две контролерские службы, отрицающие одна одну, вызывают нездоровый хохот в народе. Наплевать! Аж с ражем лезли одна на одну! И у той и у другой бляхи с орлами... Какой кого заклюет?