Валерий Попов - Комар живет, пока поет [Повести]

Ни о чем она таком не мечтала — все врет! По делу приехала, на огромный оклад, представительницей гигантской фирмы, якобы для благотворительности... Ну а на самом деле, конечно, чтобы меня соблазнить!

Но сейчас она больше меня устраивает в строгом облике верной жены американского предпринимателя Блакоса, грека по национальности, вице-президента фирмы «Пауэлл»... И это немало!

Это раньше, на семинарах тех, мы осматривали зал во время завтраков: «Ну что? Кого сегодня будем когтить?» И когтили же!

Но это — в прошлом! Сейчас она меня устраивает... да это я уже говорил! Так в чем, собственно, дело? Я холодно-вопросительно уставился на нее.

— Ну как тебе... эта идея? — Она кивнула на экран монитора, где продолжал лететь фиолетовый «чернильный ангел».

Как мне эта идея? «...За творческий вклад в дружбу народов в наши дни»?

— Замечательно! — воскликнул я. — Но я бы хотел сейчас, а конкретно сегодня, как раз разрушить мою дружбу... с представителем одной национальности. За это вряд ли дают премии. Мое дело мерзкое. Это Кузе с его идеями хорошо!.. А я? Не-е: я склочник на этот раз. «Склочник дружбы народов» я.

— Влип ты на этот раз крепко! — задумчиво проговорила она.

Знает? Да, информация у них поставлена сильно...

Передо мной была суровая американская женщина-ученый... Про Очу знает?

— Да... к светлой дружбе имею мало отношения, — сказал я. — И.о. подлеца — вот сейчас я кто в натуре! «Человека на улицу выгоняю», как верно Кузя сказал.

— Ты сначала еще выгони! — подумал я.

Она надела очки.

— Нас, — (так и сказала — нас), — интересуют именно реальные ситуации теперешней жизни... — И добавила твердо: — ...а не Кузина туфта!

Как мы с ней когда-то шутили: «не в ту туфту»!

— Так что делай именно то, что считаешь необходимым, — закончила она.

Считать-то считаю, но сделаю ли? Я вздохнул.

Она глянула на меня сквозь очки уже вполне холодно: «Снова вас что-то не устраивает?»

Передо мной был какой-то симбиоз — прежней лихой красавицы и деловой американки? И вторая ее ипостась мне сейчас нравилась больше.

— А ты, значит, будешь наблюдать?

— Помогать, — ответила она сухо.

— Но так, ясное дело, чтобы не вмешиваться? Чтобы эксперимент, так сказать, остался чистым?

В словах моих, клянусь честью, не было язвительности!

В ответ она кратко кивнула и вдруг кинула откровенно жадный взгляд на компьютер — но не на мой отпечаток на мониторе, а на клавиатуру. У нее тут работы немерено, а я выпендриваюсь, как вошь на стекле!

— Ясно! — Я поднялся.

Со двора через открытые окна донеслось: фр-р-р! Взлетели голуби... И вдруг ожил давний миг счастья... такой же ленивый солнечный день... неподвижные облачка отражаются в распахнутых стеклах. Неподвижность, покой, счастье. Ленивый телефонный разговор с другом: «Нет... оказывается, не придем к тебе... Почему? — Переглядываемся с ней. — Переоценили, говоришь, свои силы? — Переглядываемся. — ...Недооценили!»... Смеемся, вешаем трубку... Та-ак. И так же, как тогда, вдруг поплыли неподвижные облака в стеклах — со скрипом поехала рама. Я покачнулся. Ох, чую — заночую!

— Ну все! — Твердо опираясь о стул, я встал.

— Захлопнешь, — не отрывая взгляда от компьютера, обронила она. На экране уже был не «чернильный ангел», а какие-то переплетающиеся графики — что-нибудь типа «динамики изменения уровня жизни в Японии и у нас».

— Пока.

Ну... «может быть, на мой закат печальный блеснет любовь улыбкою прощальной»?

Не блеснула. Я вышел. Постоял на площадке, глядя в солнечный двор.

Не получу я никакую премию! Таланта хватит, а ума — нет.

...А может, и верно зря поперек звездного неба пошел?.. Не ту любовь уморил?.. Ту самую, все верно. Вперед! И так уже полчаса потерял! И полетит сейчас Оча из батиной квартирки, а с ним и друг его Зегза «белокрылой зегзицею», как княжна Ярославна... а какие там выйдут графики на компьютере — мне наплевать!

Безупречная чебуречная... и — вперед!

Было две лихие пересадки, три вагона метро — в одном все почему-то были в желтом, во втором — в зеленом, в третьем — в голубом. Только на бегу и удается любоваться красотами.

Одно из стекол вагона почему-то было измазано навозом — самым настоящим навозом, с соломинками... всюду жизнь.

И последнее наслаждение — салон автобуса. Какие приятные люди! Какие девушки! Спокойная счастливая жизнь!.. Последнее время лишь в общественном транспорте ее и вижу.

Но и это счастье кончилось — я вышел. Вот батин дом через дорогу. Местами покрытый коричневой плиткой, с элементами художественности... Когда-то престижный кооператив ученых... Теперь другой тут престиж!

Ну... час перед штурмом. Час — это ты хватил. Переведу только дыхание — и вперед... Хотя зачем его «переводить» — все равно собьется!

Вот... тут постою. Строительство метро, огражденное бетонными стенами. Стена шелушится от объявлений. «Стена плача». Почитаем. Может, какое другое спасенье найдем?

«Могу работать гувернером. Немного нем.». Что значит — «нем.»? Немецкий, что ли?

«Обезличу»... Это более-менее понятно.

«Огненный танец фламенко исполняю на дому»... На дому у кого?.. Ну ладно, не придирайся — сам-то что можешь?

«Отдых вне тела»... Не понимаю, но одобряю. «Адрес — улица Кладбищенская, дом 14. Обращаться по ночам»... На всякий случай записал.

«Не просто сварщик, а электрогазосварщик!»... Молодец.

«Убиваю комарей. Умелец из пучины болот».

«Хочу работать. Вложу всю душу».

«Русские голубые с документами»... Русские, но, надеюсь, не люди? Коты?

«Вербуем на Север». Опять даль восстанавливать? Восстанавливали уже!

«Убью в Интернете». Заманчиво.

«Военно-патриотическое общество “Ни пяди во лбу”».

Живут же люди — на полную железку собственного мозга.

«ООО “Вагоны”, с ограниченной ответственностью».

«ООО “Последний путь”, с ограниченной ответственностью».

Как они тут-то ограничивают ответственность?

«Снимаю моральные проблемы».

«Рожу».

«Продается унция гороха».

«Радиоуправляемые хорьки».

«Требуется опытный печатник. Оклад — пять тысяч долларов в неделю».

Видимо, тех самых долларов, которые он будет печатать...

Ну все. Хватит тут стоять! Я человек непрактичный — но до определенных пределов. Иду.

Вошел в парадную — код, к счастью, сломан оказался. Главное — внезапность. Внезапность даже для меня самого!

Но перед началом штурма зайду к соседке. Нажал звонок.

Вера Афанасьевна.

— Здравствуйте, здравствуйте! Как поживаете? Как там? — на стенку кивнул.

— Опять буйствовали вчера!

Это хорошо. Хороший повод.

— Разрешите, я позвоню... Оча? Это я, Валерий Георгиевич! — (Ленивое молчание в ответ). — ...Сын хозяина квартиры. — (Ленивое молчание). — ...Как наши дела?