Валерий Попов - Разбойница

— Вот так вот... всё прогнило давно! — торжествующе проговорил он, и мы медленно въехали.

Впрочем, ехали мы недолго — наверное, метров десять всего.

Это был грязный, закиданный двор или, точнее, мыс, обставленный по краям покосившимися промышленными сараями. Посередине двора стоял покосившийся деревянный стол, и за ним в промасленных ватниках и таких же штанах сидели Алекс и его свита. На столе красовалась груда ржавчины — насколько я понимаю в технике, они перебирали старый дроссель.

Алекс поглядел на нас сквозь очки (в очках, вспомнила я, он выглядел крайне добродушно) и тут же снова опустил глаза к проблемам дросселя.

Зловеще медленно Аггей вышел из броневичка. Я, испуганно блеснув коленками, выскочила за ним. Аггей медленно подошел к столу, ещё медленнее (впрочем, никто на него и не глядел) растворил свой кейс и пришлёпнул на стол знаменитую свою бумагу. Алекс мельком глянул на неё сквозь очки, потом брезгливо взял пальцами за уголок и протянул Несвату.

— На! Отнеси это в гальюн на гвоздик!

Несват, лениво вздохнув, пошёл выполнять приказание. Аггей выхватил у него с громким шорохом бесценную свою бумагу и спрятал в кейс. По волнам, пробегающим по его лицу, чувствовалось, что его начали посещать первые сомнения.

Алекс хотел что-то сказать гостю, но тут заверещал телефон на столе — железный, с тугими зажимами, с военного корабля.

Алекс слушал, потом загоготал:

— Ну, тебе-то чего! Буй выбросил и пошел на гигагерцах — и все дела!

Одновременно какой-то седой статный старик (вот этот действительно похож на графа) упорно подвигал к нему какие-то «синьки» с чертежами в разрезе, кажется, яхты, судя по их невнятному разговору — «болван, кельгоут, стаксель».

В общем, времени для гостя (а уж тем более для меня) никак не получалось ему урвать.

Тем более тут, грохоча по упавшим воротам, въехал на военном газике Варанов и высадил на воздух в дрезину пьяного иностранца.

Хэзлтайм! — вдруг узнала его я. И тут же дополнительно вспомнила и Аггея: ведь это он тогда привез Хэзлтайма сюда! Даже Хэзлтайма оттяпали у него!

Все смотрели на него с явной насмешкой.

— Вот говорят «новые русские, новые русские», — усмехнулся Несват. — А так выходит, что «старые русские» покрепче будут!

Хэзлтайм, абсолютно пьяный, описывал руками какие-то счастливые пассы и своего прежнего друга нипочем не узнавал.

— Все! Не могу больше с ним! — заорал Варанов. — Уже в Зоопарк его катал — там звери все тощие стоят, клочьями, думал, хоть это его тронет — ни фига! Давай, к е....й матери, отправляй в Америку его!

— Нет, — Алекс сквозь окуляры вперился в него. — Чего его в Америку да обратно мотать? Точно уже известно: скоро будет Указ!

— Что же мне, жопу ему подставлять? — истерически закричал Варанов.

— Если надо — подставь! — заорал Алекс и тут же, холодно прикинув, что его божественный гнев тратить на одного нелепо, накинулся заодно и на Аггея:

— А тебе чего надо с-под меня? Это? — он ткнул коротким пальцем в разобранный ржавый дроссель. — Это? — он энергично пошел куда-то на крепких ножках. Аггей безвольно потащился за ним. Алекс распахнул ворота какого-то сарая, и сарай этот оказался доком, наполненным водой. Там в полумгле, тесно прижавшись друг к другу, покрашенные в тёмно-серый цвет, стояли два кораблика, «сторожевика», направив к нам пулеметы и пушки. — Это надо тебе? Попробуй возьми! — Алекс как бы немного поостыл, гнев отступил. — Я знаю, что надо тебе... сейчас получишь! Стой вот так! — он поставил Аггея, поправил ему руки по швам. — Сейчас! — проговорил он почти торжественно.

Я вдруг с ужасом поняла, какую сцену из классики напоминает мне это: Тарас Бульба убивает своего сына!

Алекс неторопливо складывал свои пальцы с помощью левой руки в какой-то сложный военно-морской узел, медленно поднес его к благородному, высокому, правильной формы лбу Аггея, и вдруг узелок этот выстрелил таким щелбаном, что Аггей покачнулся и стал падать. Совсем с рельса сошёл! В этот момент грохнула пушка — что ещё больше усилило ужас гостя, — хотя это отметила выстрелом полдень пушка Петропавловской крепости, и гул её по льду донёсся сюда.

Стукнувшись затылком, Аггей упал к деревянным козлам для пилки дров, с насыпанными в паутине опилками.

Он лежал, ловя воздух, и тут прерывисто-тревожно заверещал пейджер, мигая одной и той же зеленой цифрой «3», что, судя по реакции пейджероносца, обозначало что-то страшное типа: «Беги!»

Однако он нашел в себе силы подняться не торопясь, надменно стряхнуть опилки с головы и подойти к машине. Он обвел взглядом присутствующих, как бы прощаясь с ними на этом свете, открыл дверцу машины, гневно прихлопнув заверещавший «угон».

Я глядела на шефа — он замахал мне бровями: давай, давай! Поезжай, мол, успокой мальца! Так уж совсем доводить его не стоит! Смягчи чуток!

Я молча села в машину с другой стороны. Подпрыгнув на упавших воротах, мы выехали.

Смягчать, естественно, пришлось моим нежным телом: как только мы вошли в мою комнату, он с воплем «С-сука!» опрокинул меня на пол и стал бить элегантными ботинками фирмы «Парадайз», иногда вздрючивая меня на ноги и плюща лицом по стенам, из-за чего не только лицо, но и обои оказались в кровоподтёках!

А я их недавно клеила!

Потом, правда, прислал цветы... Настроение было сладко-элегическое, как в гробу.

Алекс присел на пуфик, долго грел мою руку в своих, видимо надеясь оживить «мертвую панночку», потом вдруг проникновенно произнёс, прокашлявшись:

— Ты... мне нужна!

Господи! Помоги запомнить это мгновение, которого я так долго и страстно ждала! Эти косые и рябые параллелепипеды солнца на окровавленных обоях, и моё бледное, искуроченное лицо в зеркале, ещё не верящее в счастье.

— У меня умерла жена!

— ...А-а.

Вот, значит, для какого дела!

— Ну и... последние десять лет я вёл себя с ней... не совсем корректно. А там будут её родственники... к тому же восточные люди, которые относятся к этому абсолютно зверски... мне не хотелось бы слишком контактировать с ними. Понимаешь?..

— Что ж тут не понять?

— Деньги в сейфе можешь взять.

— Спасибо, — я стала подниматься с одра, которое слишком преждевременно сочла смертным. Моя очередь, видать, не пришла. А похоронить его жену — святое дело!

Три дня я металась между моргом, конторами, магазином, трестом «услуг» и только уже на кладбище, в минуту прощания, разглядела покойницу. Ну что ж, вполне красивая восточная женщина, даже не надо добавлять «для своих лет». Шемаханская царица — из-за чего только тот царь Додон её оставил? Кстати, это она не замечала, что другие чинят ему рубашки? Что-то на неё не похоже!

При этом, чего не скроешь даже сейчас, довольно холёная, явно прожившая благополучную жизнь. Прости, Господи!.. Он обеспечивал? Вряд ли я в соответствующий момент буду выглядеть так же — уже сейчас со следами побоев выгляжу хуже неё.