Игорь Адамацкий - Птицелов
- Название:Птицелов
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:ДЕАН
- Год:2010
- Город:Санкт-Петербург
- ISBN:978-5-93630-814-7
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Игорь Адамацкий - Птицелов краткое содержание
ББК 84-74
А28
Адамацкий И. А.
Птицелов. — СПб.: Издательство ДЕАН, 2010. — 112 с.
Эта книга — кратчайшее жизнеописание писателя, который прошёл по своей жизни в стремлении сохранить собственное достоинство человека.
ISBN 978-5-93630-814-7
Copyright © И. А. Адамацкий
Copyright © 2009 by Luniver Press
Copyright © 2010, Издательство ДЕАН
По просьбе автора издательство максимально сохранило стиль текста, пунктуацию и подачу материала
Птицелов - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
И учитель логики [30] Учебник формальной логики философа В. Ф. Асмуса, замечательного кантоведа.
и психологии — то ли у него не было своих детей, то ли я был восприимчивым благодарным слушателем, но мы часто гуляли по городу, и он тренировал меня по облику идущего навстречу человека определять его по походке, движению рук, жестикуляции, каков его темперамент, возможная профессия, образ жизни, или по обрывкам разговора идущих определить, что, возможно, было в разговоре до того, как мы поравнялись, и о чем они будут говорить после. Это было увлекательнейшее занятие, но с женщинами распознавания удавались редко, и я соглашался с логическими и психологическими выводами учителя. И с математиком-боцманом все было у меня в порядке.
Кажется, я ненадолго, или сам себе придумал, — влюбился. [31] В середине прошлого века слово «любовь» означало совсем иное, она начиналась «сверху». Сегодня «занимаются любовью, сексом, трахаются». Это почти трудовая деятельность. Забавно, когда переводили на французский «Горе от ума», переводчик предупреждал читателя, что хотя Софья и Молчалин провели ночь в одиночестве, между ними «ничего не было», в отличие от мачо-гасконца.
Летом по водосточной трубе — на второй этаж, забрасывал девчонке-сыроежке охапки цветов. Но любовь внезапно прекратилась, когда узнал, что ее папенька — городской прокурор. Возможно, он сам по себе был человеком рассудительным и деликатным, но я-то в целом личность сомнительная. Вообще, как в «Трактате о любви» говорил Стендаль [32] Когда он умер, как и сам он предвидел, «на улице», французские газеты оповестили, что «на кладбище Монмартра похоронен малоизвестный немецкий стихотворец Фридрих СтИндаль »
— «любовные истории таковыми не являются по сути». Впрочем...
В конце 60-х прошлого века мой приятель, тогда работавший директором средней школы [33] В Ленинградской области
для заключенных, совершивших первое «особо опасное» преступление, на мой вопрос, случались ли в его профессиональном быту какие-либо романтические любовные истории, рассказал:
— Молодой парень, красивый, работящий, столяр-мебельщик с «золотыми» руками и — ничего странного — изначально непьющий, почувствовал, или ему показалось, что его молодая жена «погуливает». Пришел после работы с бутылкой водки. Наливает стакан жене:
— Пей.
— Не буду.
— Убью. Пей.
Выпила.
Второй стакан:
— Пей.
Короче, через полчаса — она в нейтралитете.
Он аккуратно, осторожненько сапожной дратвой через край зашивает ей место, которым изменяют, и звонит в милицию.
— Дальше?
— Суд и зона.
— А потом?
— Потом она начала писать письма на зону. По долгу службы я был обязан читать эти письма. Что это были за письма! Оторваться невозможно! Откуда девчонка слова такие находила? Как у поэта:
Упала молния в ручей.
Вода не стала горячей.
И что ручей до дна пронзен,
Сквозь шелест струй не слышит он.
Зато и молнии струя,
Упав, лишилась бытия...
Иного не было пути,
И я прощу, и ты прости. [34] К. К. Случевский (1837–1904)
— А дальше?
— Она пошла с прошениями по прокурорам. Приговор смягчили, и через полгода он вышел на свободу... Ползоны смотрели, как они уходят в обнимку.
В Пензе по приезде вдруг появились у меня вши. Бабушка частым гребешком вычесывала их на газету, а гнид в резинке трусов прокаливала горячим утюгом. Это было любимым моим занятием — огромным чугунным утюгом раскочегаривать его, размахивая над головой. И еще — расглаживать белье, наматывая на толстую палку, которой раскатывают тесто, и катать скалкой.
И любимым занятием было колоть дрова для печки и собирать древесные угли для самовара.
А в войну на Полтавской улице в полуподвале была большая коллективная прачечная, — два огромных чана, в которых всегда булькало белье, и две очень большие и широкие деревянные скамьи.
Меня остригли наголо, а потом пришел «привет» из Казахстана — малярия. То мерз, то в жар бросало. В бреду я постоянно летел сквозь пространство и никак не мог остановиться. Пришла врач и обнаружила, что в постели у меня кошка родила четырех слепых котят. В больнице от хины пожелтел, как померанец. А в это время начиналась яркая весна, лучшее время жизни, и я с тоской смотрел в больничное окно, и такое уныние и одиночество...
После войны тогда по городам ходило много погорельцев, или они думали про себя, что они погорельцы, особенно цыгане, и мать обычно отдавала нашу одежду. Бабушка, всегда спокойная и терпеливая, однажды в сердцах возопила:
— Мария, ты с ума сошла! Твоим же детям уже не в чем пойти в школу!
Первая зима в Пензе. У меня коньки-«снегурки». С носами, загнутыми вверх, как санки или как шлепанцы Алладина. У других пацанов были другие, но мне и таких хватало на первое время.
Город холмистый, и когда грузовик тащился в гору, мы гурьбой цеплялись крючьями, не такими, какими в детстве «ковшиком» гоняли обручи деревянных бочек, а обычными, за задние борта. Я сыромятными ремешками крепил коньки на валенки и прикручивал палками за голенища.
А на большой перемене зимой играли в футбол чьей-нибудь шапкой. Я всегда в воротах.
В большом шкафу с книгами в три ряда под самым потолком нашел я дореволюционные журналы для семейного чтения и — чудо — в толстом переплете подшивку газеты «Нива» за 1904–1905 годы. Все номера я начинал рассматривать с конца, как в конце учебника. Там были адреса банков Петербурга, разные общества, реклама Гостиного Двора: металлические жестяные коробки с конфетами «монпасье», которых я еще не пробовал, короткие шестиствольные пистолеты и непременно средство для ращения волос — на прочном стуле сидела плотная тетя средних лет или старше, а с ее головы стекали потоки черных волос и растекались по полу, страшные рассказы про волков и русско-японская война в картинках и фотографиях. Порт-Артур, передовые позиции наши и японские и, конечно, генерал Куропаткин в разных случаях.
У него были замечательные усы. Я хотел бы иметь такие усы. Но надо иметь средство для ращения усов.
— Посмотри, какой красавец! — показал я бате портрет генерала почти в полстраницы.
— Красавец. И усы замечательные. Но он не выиграл ни одного сражения. Все проиграл. И в японскую, и в первую мировую.
— А у Буденого такие же?
— Погуще. Поразмашистей. Потому он и выигрывал.
А за городом летом стоял небольшой цыганский табор, где я приглядел девчоночку, яркую, веселую, горделивую, как сладкий леденец-петушок на палочке. Когда я привел ее в дом напоказ, черноволосую, бабушка сказала, что, скорее всего, меня когда-то прирежут без последствий. Осенью табор снялся и ушел. Кажется, в Молдавию.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: