Белла Улановская - Одинокое письмо

Конечно, выпадали и ясные дни, «да сколько их» — спрашивает Белла, — «да все они наперечет, вот и нам улыбнулась жизнь, вот и у нас высветились дали, но прошли выходные, отдребезжало радостное возбуждение, и снова покрыты копотью наши поверхности, снова покраснел нос от холода, сырости и малокровия».

Читателя возвращают к метафоре про помидорчики или странные грибы, опять «лето не удалось»! Выходит, мы потерянное поколение? Одичавших маргариток? Углелюбивых головешек? Не приспособленных к другому, благополучному существованию?

Ну да, да, конечно! Не приспособились. Хотя казалось, тогда, когда все рухнуло, вот оно, пришло наше время. Но только годы в кочегарках и подвалах не прошли бесследно, и вот уже очень мало нас осталось.

Возможно, мы просто «подготавливали почву для последующей жизни».

«Для каждого человека есть время года, особенно важное и значительное». Февраль — вот время Беллы Улановской. Это — когда другим разве что «достать чернил и плакать». А ей — в кайф. «Февральские ясные ночи, пустая голова, дворняжка потягивается, вылезая из будки». Пройдет «февральское безвременье, метели, глухие рассветы, волчьи свадьбы, заячий приплод» — ей уже неинтересно.

«Мое время кончилось», — напишет тогда Белла.

«Прошел январь за окнами тюрьмы, и я услышал пенье заключенных». Это Бродский. У Беллы — цепные псы, свинарники, «унылый пейзаж тюремных прогулок».

Избы убогие. Сидит маленькая Белка на телевизоре — гостеприимные люди посадили, чтобы она трактор не проглядела.

Мебель — «стандартные общепитовские стулья, четыре картины на стенах».

Школа: девицы спустились в гардероб и выстроились «у вольерной решетки».

Работа: «подвал, сидение за письменным столом перед окном, забранным решеткой», обрывки разговоров хозяек, идущих на рынок. «По голым ногам пробегают тараканы, имеющие крылья».

Метро: написано давно, когда ни толп таких, как сейчас, ни взрывов, ни избиений лиц некоренной национальности еще не отмечалось, а короткую фразу «Не дай бог ездить каждое утро в метро» хочется взять в эпиграф.

Костюмы: одежда тоталитарной эпохи: баба несет ведро, брызгая тяжелой водой на валенки, ситцевую юбку и подол старой плюшевой жакетки, сама писательница идет мимо скотного «в ушанке, штанах, валенках». А вот узники выходят из палаты, «в теплой одежде, сшитой как ватник, но длинной, в замысловатых ватных капюшонах». Воистину, «одинаковыми байковыми одеялами снабжены мы были в самостоятельную жизнь».

Женская школа, классификация школьных фартуков: «сорок пять черных передников, шерстяных, штапельных и сатиновых» — да я в глаз тому, кто скажет, что при советской власти не было классовых различий. Еще как были! Эта небольшая повесть — энциклопедия советской жизни. Конечно, не в масштабе страны — а разве что в отдельно взятом районе отдельно взятого города: угол Моховой — Гороховой или Большой Морской и Тучкова моста — у Беллы это угол Короленко и Некрасова, «перекресток русского богатства и несжатой полосы».

Однажды я взялась писать какие-то горестные заметы, хронику своего времени, оправдывая это занятие тем, что, мол, жизнь каждого человека неповторима, а потому интересна: пиши! Написала чего-то — и поймала себя на плагиате. Не то что бы переписала у Белки — нет, конечно, моя Наташа Марущак была реальная девочка-альбинос с платиновой челкой, похожая на Золушку из фильма, которая скоропостижно скончалась в первом классе. Ее тоже хоронили в школьной форме и белом шелковом фартуке. Мы, ученики первого «а», стояли в почетном карауле у гроба в клубе психиатрической больницы, в которой работали врачами ее родители.

Еще у меня была героиня. Она была другая, хотя, как я теперь понимаю, из того же теста, что Татьяна Левина. Вот она поднимается по широкой лестнице в доме на Васильевском острове. Ее мелодия плавная и строгая, соло на виолончели. Оказалось, и музыка из Беллы: сон Татьяны — помните? — в котором «китаец необычайной красоты» играет на рояле китайскую музыку. Не одна я «списывала» у нее, пусть и бессознательно. Есть известная писательница, которая тоже не устояла. Разница в том, что моя писанина так и не вышла из секретного файла, а у той опубликовано.

«Лягушки» нам понравились, про волков тоже, а «Путешествие в Кашгар» — это ж классика! Ждали, что напишет еще, вернее, опубликует — ведь у нее там, наверное, много, в загашнике. Да и цензуры теперь нет. А она что-то не спешила. Мы думали: чего же? Обидно было, что так мало у нее нового, когда столько тонн словесной руды теперь лежит на прилавках!

Два последних рассказа Беллы в новом сборнике — без дат, но по реалиям можно установить, что они написаны уже в постперестроечное время. В «Силе топонимики» поезд мчится в Чечню «ловить Дудаева». Только за окном все как тридцать, сорок, шестьдесят лет назад: «тянулись сплошные леса», а «в пристанционных бараках кое-где стали появляться огоньки в окнах».

В «Притравке кабана» упоминается военный летчик, недавно уволившийся в запас, ныне менеджер, и вот еще один признак эпохи — обещание свинье Майке от имени автора: «Я буду твоим имиджмейкером, Майка!» Значит, про наше время, двадцать первый век. Но что это?

«К дубу подкатывает легкая самоходная бронированная упряжка, начинается объезд построившихся колонн.

— Здравствуйте, товарищи терьеры! Укрепляйте свой хвост! Совершенствуйтесь в мертвой хватке!

— Здравия желаем, товарищ хрюкав! Урррра!»

Куда это Белку понесло? Это ж просто Оруэлл какой-то? Скажете, фантасмагория? В аннотации издательства «Аграф» так и написали для современного читателя: «...описываемая ситуация, в результате неожиданных сближении, к которым прибегает автор, начинает выступать в зловеще-гротескном виде».

Совсем недавно, случайно, открыла я Сборник приказов и инструкций Министерства образования и науки РФ, ноябрь 2005-го, и прочитала там отчет об Акции общественного движения «Здоровая молодежь — сильная Россия».

Резолюция участников Акции:

Участники Акции развеяли всякие сомнения в том, что современная молодежь лишена признаков патриотизма. Собравшиеся показали глубокие знания истории России, с чувством серьезной озабоченности говорили о роли и месте России в современном мире, о той особой миссии, которую суждено ей нести в будущем. Резкому осуждению были подвергнуты идеи индивидуализма, эгоизма и иждивенчества, а также глобализации, тоталитаризма, религиозной нетерпимости и сепаратизма.

Короче — здравствуйте, товарищи терьеры!

Точнее, это было явление Беллы — уже после того, как прошел слух о ее болезни: звонок в дверь — у нас не принято на дни рождения приглашать — на пороге Белка. Хорошенькая, помолодевшая. Вот так сюрприз! Сидела за столом, шутки шутила, приглашала на презентацию новой книжки. Мы и поверили, что она поправилась.