Аньес Мартен-Люган - Однажды я станцую для тебя [litres]

– Именно это я и делаю.

Он еще сильнее сжал мои руки, его глаза наполнились слезами.

– Я рада… Знаешь, чего бы мне хотелось? – Неожиданно меня тоже охватило волнение.

Он покачал головой.

– Чтобы мы снова встретились лет через двадцать – тридцать, ты был бы лысоватым, с седыми остатками волос, под руку с женой, которую ты мне представил бы, выдумав какой-нибудь невероятный предлог, как ты это умеешь, чтобы объяснить наше знакомство.

Он печально засмеялся.

– И ты будешь счастлив.

– А ты? Какой будешь ты? – спросил он севшим голосом.

– Я? Ни малейшего представления. Но все будет в порядке…

Во всяком случае, я хотела в это верить… Однако Эмерику незачем знать ни об этом уточнении, ни о моих сомнениях. Он уже собрался заговорить, но звонок моего телефона помешал ему раскрыть рот. Я высвободила руки.

– Извини, наверное, это Бертий или Сандро.

Я вытащила мобильник из сумки и нахмурилась.

– Что такое?

– Звонят из “Бастиды”.

Я включила телефон:

– Алло…

– Здравствуйте, Ортанс, это…

– Здравствуйте, Элиас. Какие-то проблемы?

– Нет! Не пугайтесь, все хорошо. Извините, что беспокою.

Нет, он совсем меня не беспокоил, я была счастлива услышать его голос.

– Все нормально, рассказывайте.

– Я недавно вернулся, а телефон звонил и звонил, и я в конце концов снял трубку. Спросили, нет ли двух свободных комнат на все выходные плюс, в качестве бонуса, на бесплатную ночь с понедельника на вторник. Я должен перезвонить через пять минут и дать ответ.

– Скажите, что нет, я же не в “Бастиде”.

– Я сам мог бы ими заняться, если хотите.

– Не может быть и речи, Элиас, вы и так делаете предостаточно!

– Ортанс, мне не трудно застелить постели, встретить их и подать им завтрак. А завтра вы вернетесь. Было бы досадно лишиться клиентов.

– Но…

– Мне это доставит удовольствие, честное слово.

Я заулыбалась, почувствовав себя вдруг легко. И одновременно мне ужасно захотелось поскорее оказаться там, у себя дома. Оказаться с ним? До этого оставалось меньше суток.

– Уговорили.

Я объяснила ему, где найти белье для обеих комнат, он задал пару технических вопросов, и я на них ответила.

– Не волнуйтесь, – успокоил он меня. – Я уже звонил в булочную, для завтрашней доставки слишком поздно, но я схожу к ним и заберу все до того, как гости проснутся.

– Вы уже это сделали? То есть вы даже не представляли себе, что я могу сказать вам “нет”?

Мы одновременно расхохотались.

– Все, Ортанс, будем прощаться, пора им звонить.

– Спасибо…

– Я буду вам обо всем сообщать.

Мне не хотелось, чтобы он отключался, ему, судя по всему, тоже, потому что он выдержал долгую паузу. Несколько секунд я не отрываясь смотрела на телефон, и мне было легко и хорошо. Эмерик кашлянул, и я спустилась с небес на землю:

– Извини.

– Да пожалуйста. Тот клиент, с которым ты меня познакомила, когда я приезжал?

Я задумалась, потом вспомнила, но это воспоминание показалось мне невероятно далеким.

– Да, действительно, ты его видел. Не думала, что ты его запомнишь… Сегодня вечером Элиас займется новыми клиентами.

Его челюсти на мгновение сжались, после чего он послал мне чуть грустную усмешку.

– Хорошо, что ты там не совсем одна…

Его взгляд поблуждал где-то вдали и остановился на театре.

– Ты будешь танцевать вечером?

– Нет.

– Почему? Нога болит?

– Нет, мне уже разрешили, но это не тот случай.

– Правда? Почему ты мне не сказала?

Я молча, только выражением лица дала ему понять, что теперь он не обязан знать все подробности моей жизни.

– Ты права, я все понял…

– Кстати, мне пора, не хочу заставлять их ждать.

Я вынула из бумажника деньги и положила на стол. Встала, Эмерик тоже поднялся и пропустил меня вперед. Мы сделали несколько шагов по тротуару. Шли рядом, не говоря ни слова, пока я не остановилась. Не нужно ему идти дальше, самое время сократить наше расставание. Я остановилась перед ним, загородив ему дорогу:

– Давай прощаться, Эмерик.

Он развел руками.

– Мне надо сказать тебе только одну вещь, – сказал он.

– Слушаю тебя.

Он очень серьезно посмотрел на меня:

– Надеюсь, он сделает тебя счастливой.

Голос его сорвался.

– Но… э-э-э… я еще ничего не знаю…

Он снисходительно ухмыльнулся:

– Могу я тебя обнять в последний раз?

Не дожидаясь моего разрешения, он прижал меня к себе. Объятие было теплым и нежным.

– Спасибо, – прошептала я. – Будь счастлив, пожалуйста.

– Обязательно буду, обещаю.

– Это в твоих интересах…

Вот и все. Он стер большим пальцем слезу в уголке моего глаза:

– Не плачь из-за меня.

– Это в последний раз. Береги себя и свою семью.

Я, не оборачиваясь, направилась к театру.

Едва приблизившись к артистическому входу, я тут же попала в оглушающую суматоху. Все носились по коридору, по углам мелькали яркие пятна, по воздуху проносились пачки и гетры, а их владелицы – от крошечных дюймовочек до взрослых девушек – гонялись за ними. Техники проверяли звук, где-то далеко на сцене я услышала голос Фионы, которая чем-то восторгалась, громкие удары по полу трости Огюста и вопль заметившего меня Сандро. Он примчался, подхватил меня на руки, закружил:

– Мы ждали только тебя!

– Поставь на место, Сандро! – засмеялась я.

Он послушался и оглядел меня с головы до ног:

– Ты красивая, и прибавилось что-то еще, пока не понимаю, что именно… но обязательно соображу!

– Наверно, я и правда лучше выгляжу, ты прав, как всегда, но скорее, что-то убавилось, а не прибавилось…

Он прыснул и заключил меня в объятия:

– Как приятно, что ты снова с нами. Девчонки ждут тебя в гримерке.

Он вернулся на сцену, я побежала в другую сторону. Как каждый год за час до поднятия занавеса, стартовала общая паника. Кто-то из девочек плакал и повторял, что не хочет выходить на сцену, Бертий была еще совсем не готова к началу концерта, зато готова хорошенько отшлепать трусих. Что до больших девочек-подростков, некоторые из них позеленели от страха, да так, что их вот-вот стошнит, а другие все время хихикали, думая о мальчиках, которые придут к ним на концерт. Увидев меня, Бертий облегченно заулыбалась, но улыбка не смогла скрыть усталость. Я должна ей помочь и хочу это сделать. Я вполне могу исполнить свою роль, натянув маску веселого, сияющего и увлеченного педагога. Я хлопнула в ладоши. Понемногу крики, разговоры и рыдания стали затихать, а потом и вообще смолкли. Все головы повернулись ко мне. И тут же мои ученицы, словно рой бабочек, слетелись ко мне – маленькие, большие, дети, подростки. Я с радостью окунулась в море любви: мои чувства были искренними. Не без труда стряхнув с себя малышек, я добралась до Бертий и горячо расцеловала ее.