Марк Казарновский - Из жизни военлета и другие истории

Сосед молчит удивленно. Где Ленин Владимир Ильич, а где этот костюм Зелика? Они снова выпивают и затем сосед долго стоит у забора, курит, курит.

Однажды Зелик сказал женщине, которая за домом присматривала и вела немудреное его хозяйство, что хотел бы пригласить гостей. Нужны конверты, оно положит в них приглашения, а адреса разыщите. И на самом деле приглашение написал, всем одинаковое, и в конверты разложил. Вот этот текст:

«Уважаемый друг, приезжайте ко мне на дачу в воскресенье, 15 сентября 1970 года, в 13 часов. Как раз успеете к обеду.

Зелик разложил приглашения в конверты. Надписал фамилии.

— Адреса, Людмила Петровна, вы уж сами найдите.

Вынес плетеное кресло на веранду, накрыл ноги пледом. И стал смотреть на дорожку.

— Зелик, скоро обедать будем, — сказала Людмила Петровна.

— Нет, я пока не буду. Я буду ждать приглашенных.

Так он через час и скончался, в кресле, глядя на дорожку у калитки.

А письма остались в столовой, где Зелик уже расставил и стулья для гостей. Их забрала дочь Лия, профессор Сорбонны, что, конечно, приехала на похороны. С молодым человеком, внуком Зелика.

Только через несколько дней после печальной церемонии Лия начала разбирать конверты. Адресаты не получат их уже никогда. В этом нашем мире. Приводим список приглашенных. Написано рукой Зелика.

«Ленину, Литвинову, Молотову, Сталину И. В., Власику Н. А., Варге Е. С., Микояну А. И., Парвусу А. И., Гэнецкому, Зиновьему, моей любимой жене Рахили, дочке Лии, дорогому внуку, папе Нахуму Ливсону, маме любимой. Я так вас жду. Приезжайте. Ведь и гром обеспечен. И дождик — заказан. Залман Нахумович».

1970 г.

Закончилась война 1945 года. Демобилизация. Все — кто куда. Кто — домой. А иной — просто в никуда. Либо дома нет. Или семья пропала. А случается, что все в порядке: и дом на месте, и семья — уцелела. Но вот не дождалась. Жена не стерпела. Вот и едут бедолаги, потерявшие жен в тылу — незнамо куда. Только мелькают в окнах вагонов тюльпаны. А потом — ржавые бочки, обязательно — кровати металлические. Тоже ржавые. И помойки. Иногда — костерок и около него двое или трое.

Сидят, варят что-то. Значит, сейчас и есть будут.

А голодно как в эти славные первые послевоенные годы!

Но в Медногорске все было немного иначе. Добился, добился Первый секретарь Областного комитета ВКП(б) статуса для города. Режимным стал Медногорск. Значит и снабжение будет идти по иным нормам. Что главное для Первого. Верно, дружба со средним звеном ЦК. Вот среднее звено его и не забывало. Поэтому и попал Медногорск в режимный список.

Познакомимся с Первым секретарем. Он был из сельских, из деревенских. Правда, закончил в старые годы партшколу. Считалось (по секрету) в ЦК, в орграспреде, что этот первый звезд с неба не хватает.

Но исполнителен и хватка наша, партийная. В том смысле, что уж ежели схватит, то зубами и загрызет. Того, кого схватил. А хватать привык тех, на кого указывают. Вот такой был наш Первый, Мясников Михаил Васильевич.

Считалось, что область Медногорскую он «держал» хорошо. И иная организация тоже информации давала сдержанно-положительные. Мол, работает в контакте. К «врагам» партии беспощаден. Ни в каких сомнениях не замечен.

Михаил Васильевич, однако, в сомнениях пребывал. Да о них никто не знал, даже его вернейшая Евгения Степановна. Супруга, а кто же еще!

Сомнения же были вот какие. На области он уже давно, еще с довоенных времен. На фронт конечно просился. Писал Самому. Получил ответ достаточно вразумительный: «Вы даете военной промышленности сырье, необходимое для фронта, как воздух. И хотите с области уйти.

Как это расценивать в этот год нашего сложного положения. Только как дезертирство. Что Вам, как старому большевику, вовсе не пристало.

Секретарь И. Сталин».

После такого письма что нужно делать Первому? Конечно, стреляться. Или писать покаянное, да такое покаянное, что покаяннее всех покаянных. Михаил Васильевич, сын крестьянский, выбрал второй вариант. И письмо накатал. Да еще и супруга Евгения подправила, подредактировала и пошло письмо Самому.

Кроме этого Михаил Васильевич вызвал в ту же злосчастную ночь начальника ОБЛНКВД и просил — для фронта, для победы — дать 7 тысяч зеков, только работоспособных. Обеспечить питаниям по рабочим нормам.

И выдал Самому сверх плана еще 10 тонн чистейших болванок меди. Которые тут же ушли в военную промышленность. А про Мясникова вроде бы и забыли. Вот это и тревожило первого. Он хорошо знал систему. Чтобы система работала, необходима ротация.

Еще незабвенный Петр Алексеевич, Император Всея, воевод с области на область перебрасывал обязательно. Не давал засиживаться, обрастать связями и жирком, находить входы — выходы для своих делишек.

У Первого «делишек» не было. Ох, осторожен был Мясников, осторожен. А вот с ротацией что-то пробуксовывало. Ее не было. А напоминать о себе не надо. Где надо и когда надо — вспомнят.

Проясню, уважаемый читатель, причину «пробуксовывания ротации». Многие не поверят, но это на самом деле — факт. Просто на-просто в Орграспреде ЦК ВКП(б) забыли про Первого Медногорского обкома. Забыли напрочь. А он — не напоминал. Вот так все и шло.

Забыли же потому, что другие области нет-нет, да напоминали о себе. Одна область — морошкой да земляникой, другая — рыбой, третья — сибирским мехом. И так далее. Нет, нет, это не коррупция. Мы в те годы и слов-то таких не слыхивали. Это просто так, напоминание.

А чем Медногорск о себе может напомнить. Болванкой меди разве что.

Вот и забыли. Может и к лучшему. Развлекались в своих кругах. Пели застольные. И к Первому не подберешься. Не подкопаешься. Даже контора ничего серьезного не находила. В части выпивки, комсомолок, охоты либо рыбалки. И подарков — ничего не обнаруживалось.