Рейчел Коттон - Только здесь

А затем момент был испорчен.

Мы с мамой обе закричали, она подняла руки и схватилась за грудь. Она побледнела от ужаса, и я почувствовала, как мое сердце заколотилось от страха.

Мама обернулась к лестнице, широко раскрыла глаза от ужаса.

– Что это было?

Наверху что-то громко грохнуло.

Должна признать, пока мы с мамой укрепляли наши отношения и дурачились, ели шоколад и пугались, – так глупо – и совершенно ни о чем не заботясь, я забыла про Тео. Но как только она заговорила, на меня обрушилась реальность, вернув с небес на землю: прямо над нашими головами прятался безбилетный заяц.

– Я не знаю, – ответила я.

Мама встала, и сердце подскочило у меня в груди. Я знала, что если она пойдет наверх, то, видимо, все будет кончено – она зайдет ко мне в комнату, увидит Тео и настанет конец всему. Я отреагировала молниеносно, встала вместе с ней, слегка потеряла равновесие и на цыпочках прокралась вперед.

– Я схожу, – сказала я, дотрагиваясь до ее руки, чтобы она остановилась. – Видимо, что-то упало у меня в спальне. Я проверю.

К моему облегчению, мама остановилась, но глядя на меня, нахмурилась:

– Я не против пойти проверить.

Все это было шито белыми нитками, но я слишком сильно нервничала и не контролировала себя. Я покачала головой, пытаясь скрыть за вымученным смешком нервное напряжение.

– Все в порядке. Я сейчас вернусь.

Когда я открыла дверь своей комнаты, Тео стоял у книжного шкафа, одну руку он запустил в волосы, а другой прижимал к себе книгу. Когда я зашла, он ко мне обернулся, у него было виноватое выражение лица, как будто он уже знал, что я поднимусь наверх, и ему влетит.

– Что ты делаешь? – зашипела я на него, закрывая за собой дверь.

– Извини, я вытаскивал эту книгу, а вместе с ней выпали несколько других, – прошептал он, протягивая книгу, чтобы показать.

– Моя мама внизу, – сказала я. – И она могла подняться и…

– Роуз!

Я замолчала, слова застряли у меня в горле, когда я услышала, как мама стоит у подножия лестницы и зовет меня.

Тео широко раскрыл глаза от ужаса и шумно вздохнул. Мы замерли на месте, не осмеливаясь ни двигаться, ни говорить. Я прижала палец к губам и практически выбежала из комнаты, направляясь туда, где стояла мама – к подножию лестницы.

Я была уверена, что она увидела у меня в глазах панику, но она смотрела с недоумением.

– Все в порядке?

– Да, – сказала я, переводя дыхание, отчаянно пытаясь придать голосу нейтральное выражение. – Просто кое-что упало с моего книжного шкафа. Хочешь возьмем другой фильм?

Она прищурившись взглянула на меня, но не стала комментировать.

– Ок, – ответила она. В ее голосе звучали нотки подозрительности, но она развернулась и снова направилась в гостиную.

Прежде чем закрыть к себе дверь, я в последний раз посмотрела на Тео, у меня учащенно билось сердце. Невероятно серьезный, он посмотрел мне в глаза, одним взглядом сказав то, о чем мы оба подумали. Чуть не попались. Теперь я понимала, что, когда мои родители дома, держать присутствие Тео в секрете будет трудно вдвойне. Мы ходили по очень тонкому льду, и скоро кто-то из нас неизбежно провалится.

Тем же вечером, когда Тео решил сказать мне, что иногда он разговаривает во сне, я встревожилась. Я тут же мысленно представила, как поздней ночью родители услышат доносящееся из моей комнаты бормотание мальчика. И мне стало еще страшнее, пугала даже всякая ерунда. Я считала, мы в безопасности только ночью, когда все спят, и нас никто не может раскрыть.

– Ты слишком много переживаешь, – пробормотал он, когда я стала докапываться до его спальных привычек, мой ум лихорадочно работал. Тео перевернул страницу книги, которую читал. Он пытался меня игнорировать, а я тем временем непрерывно расхаживала по комнате.

– Вообще я делаю это очень редко. Это случается, только когда мне приснится особенно плохой или хороший сон, вот и все.

Может быть, я и правда слишком сильно волновалась, но у меня имелась такая привычка. У нас всех есть дурные привычки, и моей определенно было слишком серьезно все обдумывать. Но легче сказать, чем сделать и выкинуть это все из головы.

И на следующий день рано утром меня разбудили именно разговоры Тео во сне. Сначала его бормотание показалось мне бредом. Он пробормотал несколько слов – довольно громко, и еще раз сильно всхрапнул, а затем снова затих. Каждый раз, как он замолкал, я закрывала глаза, но проходила минута, и он начинал сначала, лопоча все новую абракадабру, что не сильно способствовало успокоению моих нервов.

Но чем дольше он говорил, тем больше я разбирала его слова, до тех пор, пока он не сказал нечто – и это прозвучало настолько отчетливо в утренней тишине, что я почувствовала, как на мгновение мое сердце замерло.

– Роуз…

Услышав, как с его губ слетает мое имя, я резко подпрыгнула в кровати и метнула на него взгляд, чтобы проверить, спит ли он. Естественно, Тео лежал на прежнем месте, его глаза были закрыты, а рот открыт. Он еще несколько раз легонько всхрапнул, а затем опять пробормотал мое имя.

– Роуз…

И в том, как он это произнес, было столько деликатности и нежности – как будто ему снился хороший сон со мной; у меня в животе запорхали бабочки, и я против воли улыбнулась.

Это помогло мне поставить на место еще несколько кусочков пазла, который представлял собой Тео Локхарт, пазла, который я собирала с тех самых пор, как он пришел сюда три дня назад. Картина становилась все яснее, и я осознала, что чем больше я о нем узнаю`, тем больше мне хочется. Я хотела узнавать о нем тривиальные вещи. Мне нравилось, что я знаю: он не любит пить перед сном горячий шоколад, потому что для него это равносильно дозе кофеина и он всю ночь не может заснуть. Мне нравилось, что я знаю: в уме он постоянно сочиняет обо всем рифмы. Двигаясь по моей комнате, он часто напевал их про себя. И мне нравилось, что я знаю: иногда он говорит во сне.

Мне хотелось знать о Тео все. Он был пазлом, который я собиралась собрать.

Но его было непросто раскусить. Тео Локхарт, несмотря на его новый статус моего соседа по комнате, оставался для меня загадкой. Он всегда держался сам по себе. Я читала в его взгляде легкую панику, и когда он говорил, то выбирал слова с осторожностью, как будто боялся, что слишком многое выдаст. Он хотел оставаться загадкой, потому что всегда ею был. Его никто по-настоящему не знал, а те, кто думал, что знают его, знали всего лишь мелочи.

Подумать только, я даже не знаю, почему он у меня в комнате, я не знаю, почему он убежал и почему попросил у меня помощи. Мне стало страшно, когда я это осознала. Я рискнула ради него всем, нарушила столько правил, которым всегда следовала, и нарушила все свои границы комфорта. И я даже не знаю, ради чего.