Александр Ольшанский - Китовый ус

— Да погоди же, не ори, — говорил человек, выдергивая клочок за клочком у кота шерсть.

Сразу после освобождения кот хотел было дать деру, но раздумал — человек не бросал камней, не делал по пыток подфутболить, не улюлюкал, а взял на руки и понес в цех, где вспыхивали, потрескивая, десятки синих огоньков и пахло жженым железом.

— Глянь, какой котище. На крыше увяз, — представили его молодой женщине, входя в какое-то неприветливое помещение, где, коту достаточно было одного беглого взгляда определить, лежало тоже одно железо.

Молодая женщина заулыбалась приветливо, стала гладить кота:

— А он красивый! Черный-пречерный, а на груди — белый бантик…

По тону кот понял: теперь она — его Хозяйка.

— Да это он в битуме, — засмеялся его спаситель, должно быть, тоже — новый Хозяин.

До вечера кот сидел в инструментальной кладовой. Сначала ему обмыли бок и лапы керосином, боль была неописуемая, а затем до отвала накормили колбасой, и он лежал у Хозяйки на коленях и сыто мурлыкал.

После работы его принесли на тихую окраину поселка. Кот остался доволен новым местом: вокруг небольшого домика росли яблони и груши, смородина и крыжовник, тут же стоял флигель, за ним — дровяник. Одним словом, было где развернуться.

Неожиданно кот увидел перед собой огромную собачью морду. Вспыхнули у него зеленым огоньком глаза, поднялась шерсть, на этот раз только наполовину, изогнулась спина и хвост взлетел вверх.

— Кхх!

— Фу, Барбос, — сказал Хозяин.

Пес послушно отошел и лег под кустом смородины. Кот опустил хвост и, показывая, насколько он храбр, отряхнул каждую лапку в отдельности от мнимой грязи, когда переступал низкий порожек флигеля.

— Ишь ты, какой культурный! — воскликнула какая-то пожилая тетка, оказавшаяся во флигеле.

Этим кот надолго заслужил ее уважение, однако никогда не забывал твердого правила — с пожилыми женщинами нужно быть как можно осторожнее. Больше всего неприятностей исходило от них — везде, где бы он ни проживал, старухи, как правило, стояли у руля домашнего хозяйства.

Но кот умел нравиться людям. Завоевать любовь, например, у ребенка сущий пустяк: с ним нужно играть. Трудно, правда, оставаться любимцем. Если таскают на ниточке бумажку или лоскуток какой-то — бросайся, как на живую мышь. Пусть тебя считают глупее себя, но зато не станут удлинять хвост или вертеть им, как заводной ручкой автомобиля. Встречались ему и совсем зловредные ребятишки — с таким сколько ни играй, а все равно достанется. С ними разговор короткий — цап-царап по рукам, если есть, конечно, уверенность, что швабры, веники и старые туфли останутся на своих местах.

Мужчинам следовало показывать свою независимость в поступках, выдержку и самообладание, а молодым женщинам нравилось видеть его ласковым и вечно мурлыкающим. Старухи ничего этого не признавали, по крайней мере те, что встретились ему на жизненном пути. Они были способны уважать лишь за чистоплотность и безупречное исполнение кошачьих обязанностей.

Все люди искали в повадках кота что-нибудь свое, близкое и родное, а ему надоедало приспосабливаться к их запросам, и чем настойчивей они внушали свои понятия, тем крупнее начинались у него неприятности…

На новом месте кота оставили на ночь во флигеле. Но он не стал заниматься охотой, пока не выяснил, откуда так ароматно пахнет жареной рыбой. По всем признакам — из кухонного стола. Открывать дверцы он наловчился: потянуть когтями на себя, только и всего.

Плотно поужинав, он хотел было вздремнуть, но под столом попискивали мыши, и вообще они вели себя довольно странно — смело выскакивали из норки, и тут только успевай выпускать когти. По всей вероятности, здешние мыши лишь по преданиям прабабушек были наслышаны о кошках, да и то смутно.

Охота выдалась на славу. Задавив с десяток безрассудных зверюшек, кот прыгнул на теплую печку, свернулся калачиком и заснул. Мышей он не ел, разве что в очень трудные времена. А после жареных карпов они совсем не представляли никакой ценности. К тому же нужно было показать старой хозяйке работу.

Утром Старуха открыла флигель и, увидев кучу мышей на полу, ахнула. Она погладила кота и поспешила поделиться новостью с домочадцами. А кот, потянувшись и зевнув сладко, спрыгнул с печки и пошел прогуляться в сад. Встревоженно загалдели на деревьях воробьи и улетели куда-то. Он с сожалением облизнулся: птичье мясо было его давней слабостью.

Между тем Старуха обнаружила пропажу. Кот разгадал ее маневр, когда она, выйдя во двор, умильным голосом подзывала его к себе:

— Кис, кис, кисюнька…

Кот шмыгнул в заросли крыжовника, залег в густом месте, и тут же раздался голос Старухи на более искренней ноте:

— Слопал всю рыбу, паразит проклятый! А я его, стервеца, еще и погладила…

— Была, наверно, открыта, — высказал предположение Хозяин.

— Какое там — открыта!

— Может, вы не помните, тетя, — защищала кота Хозяйка. — Но зато сколько мышей он надавил…

— Насчет этого он мастер, ничего не скажешь, — смирилась Старуха. — Только почему же он не съел их?

— Дурак он, что ли, — засмеялся Хозяин.

Старуха вынесла дохлых зверьков на совке и выбросила их за ограду сада, в овраг.

Кот устроился напротив солнышка. Не дремалось. Где-то во дворе щебетала ласточка. Кот подкрался поближе и с вожделением рассматривал белогрудую, с теплым коричневым ошейничком, птичку, которая, сидя на проводе, поднимала и опускала знаменитый свой хвост и с вдохновением и старанием выводила «чи-чи-чи-чик-чи-ик». Закончив песню, ласточка порхнула под крышу. «А-а, голубушка», — восторжествовал кот и немедленно направился поближе к ней. Он вскарабкался на яблоню, с нее прыгнул на железную крышу, прошелся вдоль водосточного желоба. Ласточки закружились над домом, заголосили. До гнезда кот не смог добраться — оно было где-то внизу, под крышей. Ему только и оставалось, что водить глазами за всполошившимися птицами. На подмогу ласточкам прилетели знакомые уже воробьи, подняли несусветный тарарам.

Старуха вышла на шум, закричала, грозя кулаком:

— Ты куда метишь, бродяга? Куда метишь? Брысь оттуда!

И даже Барбос басом залаял. Не теряя времени, кот двинулся в обратный путь, но под яблоней его подкарауливал пес.

— Кхх! Кхх! — стращал кот.

Не помогало. Пес сидел под деревом и вскидывал голову:

— Ав… Ав…

— Так его, разбойника! Так его, Барбос! — подбадривала Старуха.

Кот метнулся вверх, на самую верхушку яблони, и оттуда следил за собакой. Но псу наскучило бесполезно брехать, и он побрел к флигелю, а кот прыгнул вниз и помчался между кустами смородины за забор.

До самого вечера, пока не пришли с работы молодые хозяева, он не посмел показываться во дворе. Старуха рассказала им о его новой проделке, но ему все простили. Он великолепно ловил мышей.